– Подумайте, ведь не каждому дана такая честь! – вразумлял Кузьмич.

– За эту честь, я еще приплачу! – взвилась Софья Федоровна.

– Несерьезно все это. Какая из меня спасительница? Я пенсионерка. Кто меня послушает? – заохала Мария Ильинична.

– И я не пионер! – ввинтил Алексей Иванович. – Я собирался за пивом…

– У Люлечки язва, собачья диета! – Софья Федоровна пошла бочком.

– Это предательство! Я не россиянин, но я остаюсь! –возмутился Хачатур.

– Молодец, сынок! – Кузьмич оглядел отщепенцев, гаркнул: – Стоять! Все горазды купить-продать, а Россию спасать не при делах!

Раздался шипящий звук, словно пустили газ из баллона. По периметру защитного экрана поднималась густая белая пелена.

– Смотрите, смотрите! Что это? – взвизгнула Софья Федоровна.

Пелена превратилась в плотную, прозрачную вертикальную завесу.

– Они нас взяли в плен! – протрезвел Алексей Иванович.

– Не выпустят, пока не получат согласие! – пугал Калганов.

– Спокойно! – отрезвевший Вася встал. – Пробьемся через пелену!

По двору шел участковый, сержант Лаптев. Жильцы воспрянули духом. В нем увидели долгожданного спасителя.

– Эй, сержант, подойди! Мы здесь! Спаси нас! – громко окликнул Вася. Сержант на окрик не отреагировал, и жильцов охватил неописуемый ужас.

Лаптев приехал из глубинки, влился в доблестные ряды милиции, жил в общежитии, хотел жениться на москвичке и вкусить прелести столичной жизни.

В приподнятом настроении, помахивая веточкой сирени и напевая песню о «бумере», сержант Лаптев шел в элитный дом, где проживала Марина, супруга начальника. Красивая женщина имела странность: ей казалось, что за ней следит маньяк, хочет ее изнасиловать – дома, в лифте, в супермаркете. И более нелепым был факт, что Марину пытались насиловать во время дежурства сержанта. Встречала в воздушном розовом халатике, с соблазнительной грудью шестого размера, пожирала взглядом, призывно водила отточенным ноготком по ярким, пухлым губкам. Лаптев краснел, потел, взгляд бился по стенам, как муха по стеклу, и него находило помутнение. Он обещал поймать преступника и проявить чувственное внимание к жертве насилия.

Именно такое случилось в этот день. Марина с волнующим придыханием заявила по телефону, что скоро объявится маньяк. Слезно просила о помощи. Лаптев перед трепетным голоском и видением розового халатика не устоял.

Сержант остановился у дома №19. Огляделся. Ничего тревожного не обнаружил. Окна открыты, оттуда лилась какофония из попсы и новостей.

– Эй, сержант, мы здесь! Спаси нас! – хором кричали пленники тарелки.

– Хорошенькое дело, – икнул Алексей Иванович. – Нам что, звездец?!

– Похоже на то, – согласился Калганов.

Все кричали, свистели, громко хлопали. Люлечка залилась лаем. Мимо.

Лаптев представил, как его сильные руки охватят розовый халатик, как прижмет Марину к мундиру, дрожь пробежала по телу, а когда фантазия разыгралась до неприличия, застонал. Пот катился по лицу.

– Жарко! – сказал сержант и вытер платком лицо.

– Ты, мент …! – Вася выругался, надеясь, что брань прорвет пелену. Если в критических ситуациях мат имеет силу, то сейчас оказался дыркой от бублика.

– Мы так исчезнем, никто не заметит! – истерично закричала Вероника.

– Кто муху замечает, если она исчезает? – сник Алексей Иванович.

– Мы в ловушке! – завопила Софья Федоровна, а такса, тоскливо тявкнув, спрятала мордочку на груди хозяйки.

Ужас охватил жильцов. А как же квартира, дача, имущество?! Все посмотрели на Кузьмича с упреком и немым вопросом: что делать? Тот спокойствия не терял, думал. Вероника стояла с грозным видом, в правой руке у нее была увесистая палка – только подойди, враз получишь по зубам.