Не достигнув успеха в сносе объекта, мэрия вынужденно признала и объявила артефактом, создала солидную ученую комиссию по его изучению. Выделили грант на исследование объекта, назвали программу «Артефакт Московский и его историческое наследие».

В состав комиссии вошли мэтры в области истории и археологии.

Появление артефакта вызвало массовый интерес у жителей столицы. Жильцы района обзванивали и приводили знакомых, с гордостью показывали объект. В отличие от властей, москвичи, любя и шутя, дали артефакту название Фаллос Московский. И оно закрепилось за ним. По столице пошли слухи: прикосновение к нему или долгое созерцание, благотворно влияет на мужскую потенцию. Началось всенародное паломничество. Очередь занимали с ночи. Установили металлические заграждения, конная и пешая милиция охраняла порядок. Лицезреть разрешалось не более минуты, допускали разовое прикладывание руки или губ к артефакту на выбор, и по желанию. Со временем ажиотаж упал, но вера в чудотворное действие не исчезла и приводила к нему по ночам, отягощенных проблемами потенции мужчин.

Обратились к плодовитому монументалисту и создателю скульптурных композиций, коими утыкана столица и бескрайние просторы нашей родины, и осваивавшему территорию зарубежных стран: не его ли рук это творение? Мэтр неподдельно восхитился, хватался за голову, возбужденно бегал кругами вокруг Фаллоса Московского и с завистью приговаривал: «Вах! Как натурально, слушай! Вах! Вах! Как жиздненно стоит! Прямо дышит! Вах, вах! Папой клянусь, какой молодэц!».

Он категорически отрицал свою причастность к данному творению.

Старожил района Иван Кузьмич из девятой квартиры вспоминал: его семья в сороковых жила в деревянных хибарах. Он утверждал, что артефакт появился во время войны, к параду 7 ноября, на рассвете. С ужасающим грохотом и треском, земля разверзлась, растаяли сугробы и сквозь клубы пара величественно поднялся артефакт. Он был раскаленный, с него падали черные куски окалины, исходил нестерпимый жар, снег вокруг шипел и таял. Напуганные жители обрадовались его появлению, ощутили неописуемый патриотизм и как земной знак, поверили в победу над фашисткой нечистью.

Народ с уважением и любя назвал объект Иван Иванычем. Иван Кузьмич утверждал, что в момент появления Иван Иваныч был роста малого, и впечатления особой мощи не производил. А со временем, к окончанию войны, вымахал, окреп, аж глядеть стало завидно.

Во время войны на Ивана Иваныча внимания не обращали: немец стоял под Москвой, бои шли ожесточенные, народ сражался героически, а от Иван Иваныча исходило непонятное электромагнитное излучение. Ходили слухи, что объект – секретное оружие. Ломалась бронетехника, взрывались снаряды, у солдат отваливался орган, сами понимаете какой… И немец был повержен.

В день окончания войны, во время торжественного салюта, от Ивана Иваныча исходило яркое свечение, праздновал с народом великую победу.

Когда война закончилась, население все чаще стало на Ивана Иваныча коситься. Тело и душа бушевали страстью, требовали выражения плотских чувств. Впрочем, у жильцов не было времени реагировать: работа, семья, собрания разного толка. Страну поднимали из руин, да и люди были морально устойчивы, воспитанные в духе коммунистического времени.

«Ну чего торчишь, Иван Иваныч?! Перед глазами маячишь, душу бредишь! Житья не даешь!»: возмущались жители, с трудом отрывая взгляд от будоражащего воображение изваяния, спешили на собрания разного толка.

Передовики производства написали в газету коллективное письмо, что советскому человеку подобный предмет, выставленный на всеобщее обозрение в постыдном виде, идеологически и морально чужд. Мы иначе выражаем любовь. По наказу партии – героическим и доблестным трудом.