Светлов высадил из машины задержанного, повел не в центральные двери, а к железным тускло-серого цвета воротам. Парень шел спотыкаясь, оглядываясь, что-то высматривая в мире, из которого уходил, все еще надеялся проснуться, упрямо не веря, что его ведут в тюрьму.

Лицо у майора Светлова было отчужденное, как на фотографии в паспорте. Он смотрел вниз, профессионально фиксируя ноги конвоируемого. Холодные ворота приоткрылись, вышел постовой. Парень наконец уверовал, что сейчас перешагнет в другой мир, и забормотал:

– Не хочу! Не надо!

Он уперся в створ ворот. Сержант и Светлов не подталкивали его, даже не дотрагивались, но, взглянув в их лица, он затих, наклонил голову, заложил руки за спину и шагнул в тюремный двор. Светлов прошел следом, он нес соответствующие документы и, глядя в ссутулившуюся мальчишескую спину, репетировал, что именно выскажет Гурову, когда останется с ним один на один.

Гуров с Борей поднялись на свой этаж, где их встретил Станислав Крячко. Он входил в группу Гурова и сейчас расхаживал по коридору, явно ждал приезда товарищей. Крячко еще не исполнилось тридцать, но выглядел он старше, был ниже Гурова ростом, шире в плечах. Крепкая полнота придавала ему солидность, литые щеки и хитроватый прищур карих глаз дополняли облик опытного оперативника. Сыщиком Крячко был хорошим, стоящим.

– Ну, как? – спросил он, не справившись о здоровье и опуская ненужные приветствия.

– Небо в алмазах, – ответил Гуров, повернулся к Вакурову: – В лабораторию. – Он кивнул на чемодан, который нес Боря.

Тот заторопился в НТО, Крячко нехорошо улыбнулся:

– Следователь прокуратуры уже ждет, я ей открыл ваш кабинет.

Гуров заметил улыбку, приостановился, Крячко улыбку убрал, смотрел недоуменно.

– Что торопимся – было ясно, говорено-переговорено. – Он развел руками.

Гуров молчал, держал Крячко взглядом, затем, неторопливо произнося слова, сказал:

– Слава, на моих ошибках ты никуда не приедешь. А доказательства причастности парня к преступлению будешь искать ты. Расстарайся.

– Рад стараться, товарищ майор! Благодарю. – Крячко вытянулся.

– Я другого ответа и не ждал, – сказал Гуров, словно не понимал откровенного ерничанья капитана.

Когда Гуров отошел и слышать уже не мог, Крячко, усмехнувшись, сказал:

– Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

Гуров не слышал, однако остановился, глянул через плечо и громко, на весь коридор, спросил:

– Не стыдно?

– Нет!

– Тебе легче. – Гуров пожал плечами, шагнул к двери своего кабинета.

Взаимоотношения капитана Крячко и майора Гурова не складывались. Год назад капитан пришел в МУР из районного управления, где считался лучшим оперативным работником. Он полагал, что ему сразу дадут старшего и группу. Однако начальник отдела полковник Орлов решил иначе и пригласил к себе Гурова. Они работали вместе около десяти лет, когда-то Лева был в группе Орлова.

– Левушка, – полковник знал, что Гуров такое обращение терпеть не может, но употребил его не со зла, а стремясь вернуть майора в прошлое, – к тебе в группу приходит новенький. Он настоящий оперативник, а не пацан Лева Гуров, которого когда-то получил я. Ты сядь, сядь, не каменей, а то ненароком в памятник превратишься. Я тебе цену знаю и ни с кем другим не путаю. Кстати, один на один, приватно тебе пора называть меня на «ты» и по имени-отчеству. Мы такое право заслужили.

Лева сел, выдохнул и заулыбался, вспоминая их первую встречу, как утюжил его этот хитрющий мужик, а практически, кроме добра, Гуров от начальника никогда ничего не видел.

Орлов понял, что своего добился, и продолжал:

– Оперативника я тебе даю настоящего. В кадрах его рекомендовали на старшего, я поостерегся. Ты поработай с ним, приглядись, скажешь, я ему группу дам. Иди, майор. – Орлов вышел из-за стола, чем окончательно добил Леву.