(негромко). А ее ты зачем сюда притащила? Без нее бы не обошлись!

>Вера Александровна (тоже шепотом). А что я могла сделать? Ты же ее знаешь! Заладила: я поеду с тобой, я обязана быть рядом, в такую минуту… Что я могла сделать? Это наши самые старинные друзья… Других уже не осталось…

>Виктор. Потому и не хочется перед ними душу выворачивать. Зачем?

>Вера Александровна (как бы не слыша его). Геннадий Алексеевич столько лет проработал с твоим отцом…

>Виктор. Я знаю – друг и соратник. Одно слово – дядя Гена! Я все знаю. Но все равно они чужие люди! И выворачивать перед ними свою требуху, выглядеть жалкими неудачниками… Зачем тебе это?

>Вера Александровна. А для меня они – не чужие люди. Они хотя бы помнят, кто был твой отец… И столько хорошего он для них сделал…

Виктор машет рукой.

>Вера Александровна. И потом ты сам все время говоришь: быстрее, быстрее, скоро машина придет! А она вон, как пчелка с самого утра крутится…

>Виктор (молчит, потом с неожиданным смехом). Мать, да ты, я смотрю, – эксплуататор! Капиталистический хищник.

>Вера Александровна. Как же – нашел хищника!

>Виктор (продолжает смеяться). Не просто хищник, а еще и циничный…

>Вера Александровна (с невольной улыбкой). О-о-о… Если бы все были такими циниками…

Входит Тася с ящиком. С удивлением смотрит на них.

>Тася. Смеетесь?

>Виктор. Кто смеется? Этот смеху нас стоном зовется…

Виктор уходит, подмигнув матери.

Тася и Вера Александровна смотрят друг на друга. Тася начинает плакать.

>Тася. Как тяжело, как несправедливо все! Как я тебя понимаю! Если с Геннадием Алексеевичем что-то случится, я не смогу жить. У тебя хотя бы дети, а я останусь одна…

>Вера Александровна (вяло). Не надо об этом думать. Зачем?

>Тася. Я уже какую ночь не сплю…

>Вера Александровна (в отчаянии). Господи, и так голова кругом, а тут ты еще плачешь. Не надо.

>Тася. (всхлипывая). Тебе хорошо говорить…

>Вера Александровна. Да, мне как раз хорошо! Просто лучше всех!

>Тася. (с непонятной увлеченностью своей мыслью). Тебе хорошо, потому что ты – права. Тебе мучаться не надо. Тебе тяжело, но тебя все жалеют, потому что ты – жертва. И это всем понятно. Никому ничего не надо объяснять, доказывать…

>Вера. Что ты говоришь? Я ничего не понимаю…

>Тася. (упорно). Жертвам всегда сочувствуют, их жалеют. Им есть, чем утешаться…

>Вера. Какое счастье – тебя все жалеют! Умереть можно от такого счастья! Повеситься!

Звонит телефон. Рад, другой. Тася всхлипывает, Вера молчит, погруженная в свои мысли.

Спускается по лестнице Виктор, хватает трубку и тут же кладет – звучат длинные гудки.

>Виктор. Вы что, трубку снять не можете?

Тася, хлюпнув носом, уходит с коробкой в руках.

>Виктор. Что это с ней?

>Вера Александровна. Не знаю, вдруг стала молоть какую-то ерунду. Что нам хорошо, потому что мы жертвы и нас все жалеют… Представляешь себе?

В дверях появляется Неволин, стучит костяшками пальцев в дверь и откашливается. Вера Александровна и Виктор оборачиваются к нему.

>Вера Александровна. Вот он и приехал. Я же говорила!

>Неволин. Здравствуйте, Вера Александровна. Привет, Виктор…

>Виктор. Здорово, Неволин. А где твой друг?

>Вера Александровна. Да, а где Максим?

>Неволин. Он будет позже. Во всяком случае он мне так сказал… Мы договорились встретиться на вокзале, но он позвонил и сказал, что задерживается и чтобы я ехал сам, он подъедет позже… Вот я и приехал. Готов помогать. Что надо делать?

>Виктор (зло). Я так и знал! Ну, здорово, Неволин. Дружки у тебя те еще!

>Неволин. Какие есть.

>Виктор (оборачиваясь к матери). Спорим, он вообще не приедет? Или появится, когда уже все будет сделано?..

>Вера Александровна. Глупости! Он сейчас будет…