– Пьяна, – сказал он Фоули. – Но не глупа.

Затем, снова обращаясь к Джоан:

– Ах да, я как раз собирался тебе все объяснить. Они из Особого отдела.

– Должно быть, Эббот вам позарез нужен. Что он такого сделал?

– Ну… пока ничего. Но может кое-что сделать.

– Может? Ты имеешь в виду, что он сумасшедший или что?

– Нет, не это. Послушай, Джоан, я не могу тебе всего объяснить, это секретная информация. Просто дай мне знать, если он свяжется с тобой. Честно, это для его же блага.

Это звучало не слишком убедительно, и Смит это знал. Снова никакого ответа.

– Ты ведь веришь мне, Джоан?

– Я верю тебе.

– И еще кое-что. Эти ребята из Особого отдела, они хотят осмотреть квартиру. Если ты не возражаешь.

– Разве имеет какое-то значение, возражаю ли я?

– Это простая формальность. Ты ведь знаешь, что такое полицейские, – извиняясь добавил он.

– Нет, – ответила она. – Не знаю.

– Ну…

– Они думают, что Ричард здесь прячется. Поэтому?

– Им просто нужно удостовериться, что это не так.

– И тогда я – как это говорится? Буду вне подозрений?

– Могу я сказать им, что все улажено?

– Скажи им, чтобы поторапливались. Я хочу вернуться в постель.

Раздался щелчок. Она повесила трубку.

– В начале разговора леди была пьяна, но, постепенно трезвея, становилась все более сообразительной.

– Ты думаешь, ей что-нибудь известно об Эбботе?

– Не знаю. Она сбивает меня с толку. Психопаты и алкоголики все такие.

Двое сотрудников Особого отдела быстро и эффективно обыскали квартиру. Они держались вежливо и даже извинились за беспокойство, когда она провожала их к двери. Плоские настороженные лица агентов казались одинаковыми, впрочем, может быть, просто из-за схожего выражения туповато-детской сосредоточенности. У обоих были большие ноги. Это ее удивило.

Она вернулась в гостиную и наполовину задернула шторы на окне. Это был сигнал Ричарду, что обыск закончен и все чисто. Потом, решив, что заслужила награду, она налила себе виски.

Это произошло, когда беглецы сидели в укрытии у грунтовой дороги, пережидая, пока по ней пройдет взвод пьяных солдат. Дорога вела к деревне, где солдаты расспрашивали людей о двоих сбежавших заключенных. Крестьяне ничего им не рассказали просто потому, что им было нечего сказать. Солдат это разозлило, они закололи штыками старейшину, изнасиловали двух женщин, не успевших спрятаться, и в хлам напились маисового пива.

Солдат это разозлило, они закололи штыками старейшину, изнасиловали двух женщин, неуспевших спрятаться, и в хлам напились маисового пива

Гвардейцы Его Превосходительства маршировали по грунтовой дороге и вразнобой фальшиво пели. Вдруг командовавший взводом сержант увидел в зарослях у дороги большого серого попугая и лихорадочно принялся в него палить. Солдаты немедленно последовали примеру командира. Целый и невредимый, попугай улетел, визгливо вереща. Хохоча, они расстреляли магазины в придорожные кусты, после чего неровным строем, вразнобой зашагали прочь, больше похожие не на солдат, а на толпу черных клоунов.

Шальная пуля ранила Киро в живот. Так это и случилось. Гвардейцы не смогли убить попугая, они бы даже в лошадь не попали, держа ее под уздцы, не попали бы никуда, если бы целились. Но они ранили Киро. Они без проблем его подстрелили.

– Нам не следовало прятаться, – сказал Эббот. – Нам нужно было дать им возможность в нас целиться. Тогда бы придурки попали в попугая.

Он отнес Киро к ручью, промыл рану и осмотрел ее.

– Тебе нужна помощь, – сказал он. – Я пойду в деревню.

– Нет, – ответил Киро на своем примитивном английском, которому его научил Эббот. – Они испугаться. Послать за солдатами. Тогда два умереть. Так один умереть.