Важность идеального в исследовании социальных систем абсолютна. Это только на первый взгляд может показаться, что такая категория, как бытие в возможности, бытие мысли, – сопутствующая, а не определяющая. Именно разница между кажущимся и действительным породила разницу между материалистами и идеалистами. Эволюция философской мысли в той же степени стихийна, что и образование горных рельефов в природе. Идеалисты утверждают, что дух и не материальная составляющая управляют и определяют мир. Это правда, как и то, что если не спать несколько ночей, не есть, и принимать психотропные вещества – все бытие плоти будет сведено к раздражению и самым болезненным ощущениям. Мысль как таковая есть сопутствующая составляющая человеческого. Даже такое понятие как здоровье – именно понятие, и не относится к области материального. Человек, который смертельно болен, но не знает этого (например радиация, СПИД, рак) существует абсолютно нормально до тех пор, пока не узнаёт о своей болезни и неотвратимости условно прогнозируемой смерти. И именно с этого момента наблюдается полнейшая дисфункция сцепления бытия в возможности с действительностью, мысли с ощущением. Таким образом, понять важность бытия в возможности относительно действительного можно только в области расцепления мысли с областью налично заданного. Творческий человек, человек, терзаемый сомнениями, человек стадии выбора из не вполне ясных ему противоположностей – первый из тех, кто может приобщиться к пониманию важности однополярного представления о действительном. Многоликость мысли о действительном там, где действительность требует однозначности, там, где речь идет о предельности понимания жизни, а потому является фундаментальностью – тяжкое бремя для человеческого. Ни одна социальная система по наиболее острым, актуальным для себя проблемам (зависит от конфигурации), не потерпит многозначности по таким вопросам. Появление монорелигий во многом объясняется именно этим, если смотреть на религию (а не на Бога), как на средство управления народом. Когда отправление культа многимбогам становится обременительным для светской власти, когда появляется множество субъектов, которые начинают рваться к политической власти, утверждая, что они сторонники того или иного бога, которому мало оказывается почести, и именно поэтому в государстве та или иная ситуация ухудшается, и так далее, тогда политическая власть осознает свою несостоятельность перед религией. Именно тогда возникает идея не множить богов, умножая тем самым приемлемые формы социального поведения служителей культа, а ввести образ единого Бога, сведя культ и послушание Богу к минимуму, решив все наиболее острые и глобальные вопросы, сняв тем самым противоречия. Далее мы рассмотрим такие социальные системы, как христианство, античность, ислам и прочие, где подробно проанализируем как менялось в них мировосприятие. Но простой вывод, иллюстрирующий механизм бытия оснований встречности и подобия, можно сделать уже сейчас. Многобожие требовало подобности всех (бог – абсолютная величина) образам и соответствующим комплексам действий, которые подчас взаимоисключали друг друга, и от субъективности арбитров (священников и правителей) порой зависело, кому отдать предпочтение в конкуренции культов, что тормозило естественное развитие и активно влияло на сферу различных интересов, в то время как монорелигия позволила привести множественность оснований (которые были ранее хаосом превращенным в стабильность) к единому знаменателю, что, несомненно, конкретизировало основание подобия и упростило как политическое управление, так и дихотомию познания Бога. Инструментарий нам так же известен – текст. С учетом того, что ранее текст служил целям, во многом более значительным, чем сейчас (запись договоренностей, законов, истории), это, несомненно, была социальная революция в области государственного управления, да и в области управления вообще, явив нам совершенно новую форму организации социальной системы. И это только потому, что человеку стало жить спокойнее и проще, когда он стал понимать, чему необходимо быть абсолютно подобным.