Ты протащила меня через самый тяжелый период моей жизни. Приходя сюда, я отключался от всего этого, я забывался.
Ты была моим транквилизатором, моим психотерапевтом, и моим антидепрессантом.
Спасибо тебе за это!
Почему же ты мне ничего не сказал? Почему скрывал?
Если бы я сказал тебе, то скорее всего ты бы ограничилась парой стандартных утешительных банальных фраз и больше бы сюда не приходила.
Люди не любят посещать госпитали для раковых больных, хосписы и кладбища.
А ты была нужна мне. Мне нужно было что-то, что придавало бы мне силы.
Я ещё раз благодарю тебя.
Спасибо тебе огромное!
Гарик, ты здесь?
Гарик, ну зайди.
Ну пожалуйста.
Гарик, я вижу, что ты же заходил сюда.
Почему ты молчишь?
Оронов! Ты вообще-то понимаешь, что за этот почти год уже ты подсадил меня на свою слезливую иглу?
Ты понимаешь, что мне сейчас нужны твои, как ты выразился, «сентиментальные сопли»?
А?
Оронов!!! Что это?
Всё?
Что это означает?
Disconnect?
Гарри!!!
Я ещё раз перечитала всё это здесь.
Ну ты меня уж извини.
Значит, всё это время я была тебе нужна только в качестве поддержки?
Я была психотерапевтом?
Я была ТРАНКВИЛИЗАТОРОМ?
Я была А Н Т И Д Е П Р Е С С А Н Т О М?
И не более!!!???
Элина, ну не злись.
Я наверно злоупотребил немного этим. Ну мне было плохо.
Очень плохо. Сейчас как-то, ну не то чтобы лучше, но как-то я занимаюсь текущими делами.
Занимаюсь жизнью.
До этого целый год почти пришлось иметь дело со смертью. Это трудно было очень.
Значит после всего того, что ты мне не досказал тогда тридцать лет тому назад…
А потом вот с такой откровенностью выложил мне здесь.
Как я себя должна чувствовать при этом?
Как?
Скажи?
Я не знаю. Не задумывался, наверно, про эту часть. Прости.
Не задумывался он!!!
Ну так я тебе скажу!
Ты скотина!!!
Черствый старый ублюдок.
Нет… ты ублюдок в квадрате, в кубе даже.
Ненавижу!
Ненавидишь?
За что?
Как же ты не понимаешь!
Что во мне брезжила какая-то надежда.
Пусть нереальная, пусть какая-то нелепая, дурацкая.
Ну хоть бы дал возможность ну хоть взглянуть на тебя ещё раз в этой жизни.
Может, я что-то просмотрела тогда.
Неужели ты не понимаешь, сколько несбывшихся надежд было в моей жизни за эти годы?
В смысле попытаться «войти в эту реку» вторично? Так что ли говорят. Но это невозможно.
Вода ушла…
Из того, что ты мне здесь писал, может, не совсем ушла?
Может, что-то осталось?
Может…
Ну так…
Слушай…
Знаешь, что я тебе хочу сказать. А где ты была тогда, когда я грыз подушки в своей вильнюсской квартире и бился лбом о стены.
Где?
Мне было очень плохо. И я на что-то надеялся. Во мне тоже брезжила какая-то надежда. Надежда дурацкая, нелепая и нереальная:
Я молился на дверной звонок. Я молился, чтобы ты пришла.
Пришла и сказала:
«Знаешь, я понимаю, что тебе плохо. И я пришла тебе помочь.
Как друг, как врач, в конце концов.
Я ничего не могу и не буду обещать, но сегодня я останусь здесь у тебя до утра.
А завтра будет завтра.
Я посмотрю, куда мне идти завтра».
Знаешь, как я хотел этого?
И где ты была? Где ты, ёб твою мать, была…
Так что это я тебя ненавижу.
Больше. Гораздо больше. Чем ты меня.
Тебе меня не за что. Ненавидеть.
Элина, ты здесь?
Элина, ответь мне.
Элина.
Прости…
Ну не обижайся.
Я прочитал свою эту писанину.
Ой…
Хоть назад вырвать.
Ну, бред это какой-то…
Мы же два взрослых человека.
Ну не хочу я, чтобы от этого года и тебя и у меня остался в душе такой неприятный осадок.
И я не хочу.
Тоже очень не хочу этого.
Ну так вот.
Как говорят у нас тут в Америке, слушай меня.
Я вроде как-то прихожу в себя.
Мальчики тоже вроде как-то.