– И не просите, я туда не пойду! – замотала головой женщина. – И искать для вас ничего не стану!

– Да почему же? – вступил в разговор Крячко.

– Потому что не хочу, чтобы убийца вернулся и расправился со мной, – воскликнула она и вдруг громко зарыдала.

На то чтобы успокоить женщину и уговорить ее подняться в квартиру, ушло добрых полчаса и практически все обаяние известного дамского угодника Стаса Крячко. Пока Иван Сергеевич рылся в обильных запасах медикаментов, коим была снабжена вахтенная комнатушка, а Егоров рысаком носился по ближайшим магазинам в поисках воды, Стас методично обхаживал женщину, пуская в ход один за одним испытанные способы завлечения противоположного пола. В итоге результат общими усилиями был достигнут. Наталья, так звали приходящую помощницу, не только согласилась осмотреть квартиру, но и практически сразу, как только туда попала, выдала им нужные сведения. Она лишь мельком взглянула на гостиную и тут же сообщила, чего недостает в комнате.

– Посмотрите, вот тут, во встроенной нише, у Альберта Германовича всегда стояла медная шкатулка. Красивая такая, кованая, ручной работы. Он ею очень дорожил, – заявила она, останавливаясь напротив ниши. – А сейчас здесь ваза. Скучненькая, надо сказать, вазочка.

Наталья старалась не смотреть на меловой силуэт в центре комнаты, но глаза ее невольно останавливались на нем. Крячко, со свойственной ему галантностью, постарался закрыть своим мощным торсом неприятную картину, перебравшись ближе к женщине. После того как Наталья успокоилась, окружающие обнаружили, что она довольно мила собой, и манеры у нее приятные. Она больше не тряслась как осиновый лист, а держалась просто, но с достоинством.

– Вы уверены, что шкатулка пропала? Осмотрите другие комнаты, быть может, хозяин просто переставил ее, – попросил Гуров.

– Не мог он ее переставить. Он даже пыль с нее стирать мне не позволял. Говорил, что в ней вся его жизнь, – возразила Наталья. – С какой стати ему ее прятать? Он гордился шкатулкой, как ничем другим в квартире.

– Скажите, Наталья, у Альберта Германовича всегда такая стерильность? Я сейчас говорю не о чистоте, а об отсутствии каких-то особых мелочей, какими набит любой дом, в котором проживают достаточно долго.

– Всегда, – просто ответила она. – Альберт Германович не был сентиментален. Если не считать шкатулки, конечно. И потом, большую часть времени проводил в своей мастерской, как он ее называл. Возможно, там он и хранил дорогие ему предметы. Сюда приходил только для того, чтобы выспаться и набраться сил к новому проекту. Это с его слов. Вообще-то он не очень любил свою квартиру.

– Вот как? А нам сказали, что дом этот он проектировал исключительно для себя, – заметил Крячко.

– Видимо, былые чаяния не осуществились, и дом стал приносить ему разочарование, напоминая о неудаче, – меланхолично проговорила Наталья. – Он как-то оговорился, что планировал переехать в новый дом не один. Правда, с кем именно собирался тут жить, он не сказал. Возможно, хотел жениться, а свадьба разладилась.

– У Альберта Германовича была постоянная подруга или что-то в этом роде? – спросил Крячко.

– Не знаю. Он нечасто откровенничал со мной, а сама я предметов женского туалета у него в квартире ни разу не находила.

– А друзья к нему приходили? Институтские приятели, коллеги по работе?

– Насколько мне известно, вечеринок он здесь не устраивал. Предпочитал для этого общественные места. Да и вряд ли у него было много друзей.

– Что вы имеете в виду? – уточнил Гуров.

– Характер, – односложно ответила Наталья.

– Поясните, – настаивал Гуров.