Достигается такой уровень контроля (забрал благо – озверели; отдал благо – вернулись в «стойло») через атомизацию массы, через уничтожение религии, культуры, традиции и перевод всех на единый унифицированный стандарт (масскультура). Атомизированную массу легко всколыхнуть и так же легко вернуть на место (унифицированные стандарты предполагают одинаковую реакцию, как у собаки Павлова: включили лампочку – пошла слюна).

Если люди объединены в систему, если представляют собой народ, имеющий религию, культуру и традиции, общество намного труднее привести в состояние животной толпы. В опасной ситуации народ перестраивается и находит выход из ситуации (пусть и через большие жертвы). Но так как народа нет, есть масса, раскрошенная и превращенная даже не в стадо (там свой вожак, и порядок есть), а в социальную пыль, начинается нечто невообразимое…

Систему можно возмутить, направив ее энергию на самоуничтожение, если нет единства, если член каждой группы сознает себя отличным от других групп. В идеале если каждая группа видит в другой группе врага. И максимум – когда все видят врагов во всех, война всех против всех. Чем больше разрушено вертикальных связей, религиозных, культурных и национальных корней, тем больше общество становится массой циничных и эгоистичных потребителей, управляемой кнутом и морковкой.

Если подняться на высоту, откуда не заметны личности, а видны только социальные, экономические и информационные потоки, в кризисной ситуации мы будем наблюдать массу, которая пульсирует и сокращается, подобно шагреневой коже. Сама сокращается, без внешних усилий. Если в одном месте требуется активизировать процесс, а в другом – остановить, это достигается регулированием экономических и информационных потоков.

Упоминая о массе, мы отличаем ее от народа. «Никакое общество не однородно. Оно всегда делится на народ и массу. Характерная черта массы – отсутствие общей цели… Характерная черта народа – стремление к высшей цели. Тяга к удовольствию распыляет энергию. Стремление к высшей цели концентрирует ее. Народ отличается от массы способностью пожертвовать личным благом» («Проект Россия», вторая книга).

Общество никогда не бывает стопроцентным народом и стопроцентной массой. Оно демонстрирует лишь тенденции к тому или иному состоянию. Сила общества зависит от пропорции «массы» и «народа». Чем больше общество – масса, тем оно слабее. Чем больше – народ, тем сильнее.

Вокруг проблемы перенаселения сегодня формируется нечто, очень похожее на зачаток новой религии. В информационном пространстве появляется ожидание нового «спасителя». Миру нужен тот, кто во имя спасения человечества призовет убивать. Кто будет говорить, подобно Генриху Гиммлеру: «Убивайте, убивайте, убивайте! Всю ответственность я беру на себя». Минимум ему гарантировано равнодушие просвещенного мира. Максимум он получит еще большую поддержку, нежели в свое время Гитлер.

В будущем, когда человечество освоит околоземное пространство, солнечную систему и далее, вероятно, гармония будет возможна и при населении в 200 миллиардов. Но это потом. А сейчас надо избежать катастрофы. Иначе говорить о будущем не имеет смысла, потому что будущее просто не настанет.

Мировой элите, проникнутой проблемой, на бумаге решение задачи понятно: надо устранить миллиарды «лишних людей». Затем превратить планету в единый организм, где природа и человечество живут в гармонии. Ресурсы потребляются сообразно восстановлению. Вырисовывается замкнутый круг, где основные величины определяют состояние системы.

Как реализовать это на практике? Когда речь идет о стратегических целях, эмоциональная сторона вопроса не берется во внимание. Когда США принимали решение бомбить Хиросиму, или Гитлер отдавал приказ уничтожать евреев, личные трагедии не учитывались. Людей как бы нет. Есть логика ситуации и цифры. На войне как на войне. Особенность современной ситуации в том, что если на войне можно сдаться в плен, то здесь некому сдаваться.