– Нет, ведь ты и сама осознаёшь, что не тебе о подобном говорить и просить.

– А кому? Тебе, что ли?! А ты случаем не зазнался? Не забыл ещё, что я всё ещё не твоя?! – говорила она, приближаясь всё ближе ко мне. – Или ты думаешь, что раз у нас уже «это» было, и я стала к тебе теплее относиться, то условия нашего договора аннулируются и тебе не нужно доказывать, что ты достоин обладать мной?

И приблизившись вплотную ко мне, договорила:

– Если так, то выброси нахрен этот бред из башки и сначала докажи делом, что я – твоя, и принадлежу только тебе!

Я промолчал.

– А знаешь что? Давай прямо сейчас это и выясним! – чуть отойдя от меня, сказала она. – Как тебе? Ослабленная после длительного боя я, не лучшее самочувствие и недавняя травма, которая всё ещё болит – идеальный же вариант для тебя, да? Можешь прямо сейчас меня сделать, а после гонять ночами и днями на пролёт в каких хочешь позах, хоть в самых извращённых!

«Она слишком далеко заходит, ведь тут везде камеры и нас слышат и видят, а также остаются записи с них. И пускай, другие школьники этого не видят, потому что после боя камеры в зале отключаются, но зато все взрослые это видят, и к тому же, в теории, записи могут распространиться – чего мне бы очень не хотелось…»

– Хотя знаешь… немного разобравшись в тебе, я предположу иное: ты скорее заставишь меня заткнуться и не мешать тебе никогда, а после будешь использовать как фигуру на шахматной доске. Да, это точно больше будет походить на тебя, нежели предположение о том, что ты будешь без остановки пользоваться моим телом и трахать меня днями и ночами. Верно же я говорю?

Я ничего не стал отвечать.

– Ах… вижу, что верно. Я так и думала, – отойдя ещё назад, она набрала дистанцию. – О том, что изобьёшь меня сейчас можешь не волноваться – я всё улажу и тебе ничего за это не будет. Так что давай, не сдерживайся и покончи с этим вопросом поскорее. Это же в твоём стиле, да? – язвительно усмехнувшись, она заняла боевую стойку, а по ней начали расходиться маленькие фиолетовые молнии.

Совсем не такие, какими я их видел ранее – сейчас они не безумные, агрессивные и хаотичные, а скорее… подавленные и сломленные.

– Ну и чего ты ждёшь? Время у нас не резиновое, скоро и нас придут выгонять, так что поторопись и начинай.

– Я не буду сейчас сражаться с тобой.

– Что? Почему?!

Я вздохнул.

– Потому что может сейчас ты и говоришь, что подобный бой тебя устроит, но я уверен, что в будущем, когда твоё состояние улучшиться, ты будешь винить этот день и эти, сказанные тобой, слова.

– Я не заберу свои слова назад, – смотря своими красными глаза мне в глаза, жёстко сказала она.

– Я не об этом. Я не говорю, что ты откажешься от своих слов. Я сказал: в будущем, когда твоё состояние улучшиться, ты будешь винить этот день и эти, сказанные тобой, слова, – в точь-точь процитировал я ранее сказанные слова. – Иначе говоря, я пытаюсь сказать, что ты просто будешь с ненавистью волочить своё существование, ненавидя при этом каждый своё день.

«Она нахмурилась, а значит, понимает.»

– А тебе-то какая от этого разница?

– Не понимаешь? А не ты ли мне недавно говорила, чтобы я перестал придуряться? – вновь напомнил я ей, возвращая её слова. – Ты уж точно не столь глупа, чтобы не понимать такого.

«Её эффективность напрямую будет зависеть от её морального состояния. Если она будет подавленной и апатичной, то проку от неё будет мало. По крайней мере, в разы меньше, чем если она будет жить „с огнём в глазах“.»

Всё это же, кстати, так же относиться вообще к любому другому человеку. Стоит ему быть счастливым, как его возможности в разы увеличатся, а если он будет подавленные – понизятся и очень сильно.