Этот разговор мне напоминал давний разговор с Виталием Семеновичем в процессе знакомства. Настолько масштабно и нереально воспринималось все, что он сейчас мне говорил. Только в этот раз я не сомневался в правдивости его слов и адекватности. За это время у меня была возможность убедиться, что все прогнозы руководителя сбываются, как бы печально это не было. Пожалуй, в одном он прав, ответить на миллион моих вопросов он не сможет физически. Как бы трепетно я не относился к своему драгоценному мозгу на загрузку информации надо соглашаться. Водолей мне здесь не поможет. Кстати…

– Как обстоят дела с Водолеем? – я смотрел на командора в тревожном ожидании.

– Никак. Также находится в изолированном контейнере. Решение по нему не принято, сам же просил. Я склонен избавиться от него. Слишком велик риск.

– Виталий Семенович, ответьте мне на один вопрос: Водолей может угрожать проекту?

Не дожидаясь ответа, я выложил две карточки на стол, посмотрел на генерала. Он без дальнейших пояснений взял одну из них и перевернул. На оборотной стороне было только одно слово «Нет».

– Странно, – проговорил он. – До сегодняшнего дня ответ всегда был противоположный.

Теперь была моя очередь глубоко задуматься. Очевидно, что без меня Водолей действительно является угрозой для проекта. Это нехорошо, чтобы это не значило.

– Вы не пытались его подключать?

– Попытки были, но всегда безрезультатные, он требует администратора высшего уровня, среди нас таких нет. Даже попытки перезагрузки протоколов ни к чему не привели, его можно только уничтожить, но повлиять или перезагрузить никак. Я так понял из отчета научного отдела. Предварительное решение по нему уже согласовано, но в свете последних событий, – он кивнул на карточку, – я думаю, что придется пересмотреть.

– После выхода из капсулы, я хотел бы с ним пообщаться, это возможно?

– Да, возможно. Значит, ты согласен?

– Согласен, – других вариантов у меня не было, я точно знал, что это правильное решение. – Только сначала хочу повидать Алену и сына.

– Хорошо, как будешь готов, дай знать.

Я вышел из кабинета и направился в медицинский блок. С Аленой и сыном было все в порядке, мне даже удалось рассмотреть его. Заранее подготовил записку и предупредил, что буду через три дня. После чего направился в комнату боевого дежурства. Все больше процесс погружения в капсулу становился не ритуалом, а необходимой рутиной. Там меня уже ждали сотрудники научного отдела с оборудованием. На внутренней стороне шлема закрепили пластину, служащую скорее всего передатчиком, неоднократно проверили крепление и исправность. Только после этого я разместился в капсуле и генерал приложил ключ. Крышка капсулы закрылась.

В капсуле незаметно проходят годы и десятилетия, не говоря уже о трех днях. Когда крышка капсулы открылась, мозг пронзили тысячи иголок. Боли не было, был дискомфорт. Система мониторинга скафандра предложила ввести обезболивающее, я отказался. Когда встал и открыл стекло, в глаза ударил яркий свет. Подошла Лидия Михайловна и подключила приборы к разъемам шлема, посвятила в глаза фонариком, потом спросила:

– Как ты себя чувствуешь? Какой сейчас год?

– Великолепно, – с долей сарказма ответил я. – Вам лучше знать, какой год,– посмотрел на монитор, но не мог сфокусировать взгляд.

– Понятно, – она не обиделась.

Стал осматриваться. Зрение постепенно приходило в норму, потом резко восстановилось. Теперь я знал смысл выражения «расширить горизонты». Мало того, что теперь мог рассмотреть малейшие детали удаленных предметов, в голове стали появляться ответы на многочисленные вопросы о проекте. Складывалась цельная картина. То, что до сих пор мне было известно, занимало лишь треть от общего объема информации. Но поразило меня не это. Теперь я в деталях знал, как погибли мои родители. Память послушно выдавала сухие строки отчета закрытого протокола «Луна». Это действительно была авиакатастрофа, только случилась она на Луне во время подготовительной программы. Они были не пассажирами гражданского лайнера, а учеными испытателями. Из-за разгерметизации пилотируемого модуля они погибли вместе с другими членами экспедиции. Тела были доставлены на Землю и переданы родным в закрытых титановых гробах. Я хорошо это помнил. Тогда это объяснили, тем, что тела сильно пострадали. На самом деле все было не так. Материалы расследования содержали посмертные фотографии и результаты вскрытия. Это было уже слишком. Я много видел смертей, иногда самому приходилось убивать, но когда речь идет о самых дорогих тебе людях, отстраниться от этого уже не получается. Я посмотрел на Виталия Семеновича, он тоже был здесь и давно за мной наблюдал. Сказать я ничего не смог, кроме одного: