Когда мы уже уселись забивать животы вкуснятиной, зазвонил мой телефон. С ложкой в зубах я бегло глянула на экран, включила громкую связь и положила мобильник между нами с Ханебо.

– Слушаю?

– Сеня. Удобно говорить? – прозвучал молодой голос.

– Обедаю. Удобно будет слушать?

– Пойдёт. Ханебо рядом?

– Да, – протянула я, глядя на супруга. Глаза его блестели любопытством.

– Прекрасно. Я сейчас в самолёте, завтра буду у вас. Выделите мне часик хотя бы, очень важное дело.

– Ровно через двадцать пять часов, идёт? После нашего обеда.

– Идёт.

Ханебо спросил:

– Дело касается чего?

Сеня сначала замялся – ведь, определённо, это не тот предмет, о котором можно было болтать, – но всё же ответил:

– «Пришествие».

Через двадцать четыре часа я полностью раздетой лежала на рояле.

Пальцы Ханебо медленно и чувственно перебирают клавиши. Нежная и ласковая мелодия, размеренная и звонкая как весенняя капель, льётся вокруг меня. Я с наслаждением ощущаю холод лакированного дерева и, закрыв глаза, представляю, как купаюсь в ледяном озере высоко в горах, грудью чувствуя брызги водопада.

Поворачиваю голову и вижу Ханебо. Во фраке и с бабочкой, с приглаженными волосами, он совершенный джентльмен. Я хочу ему улыбнуться.

И я смотрю на него ледяными глазами.

Он играл увлечённо, не поднимая головы. Когда он закончил, я уже задумчиво смотрела на чёрный потолок.

– О чём думаешь, дорогая? – спрашивает он.

Я чувствую его заботливый тёмный взгляд. И мне не хочется отвечать на него.

– О наших роботах, и довольно давно, – говорю я и делаю паузу. – Мы используем глубокое обучение на нейронных сетях, сочетаем обучение с учителем и с подкреплением, но… они остаются бездушными глупыми машинками. Учёные давно уже не совершенствуют искусственный интеллект – небезопасно, видите ли! Но, может, мы вернёмся к нему?

И всё же я поворачиваю голову и смотрю Ханебо в глаза.

– Что, если нам удастся создать искусственный интеллект, способный к восприятию? Интерпретируемый, точный!

Искусственный интеллект третьего поколения.

Первое поколение основывалось на знании: машина использовала готовый набор правил и фактов об окружении и на их основе рассчитывала дальнейшие действия. Никаких предсказаний – железная логика. Текущее второе поколение основывается на данных: система анализирует базы данных и сама выводит эти правила и факты об окружающей среде, которыми руководствуется далее. Прогнозирует и обучается – с учителем, без него или с подкреплением. Нейросети здесь – великолепный инструмент. Но такой искусственный интеллект – не более чем «чёрный ящик», дающий лишь правильный результат. Он подобен студенту, бессмысленно воспроизводящему алгоритм: результат есть, но понимания нет. Нет целостной картины. Нет восприятия. Искусственный интеллект нового поколения должен быть способен к восприятию, а также должен сочетать в себе черты двух предыдущих – знание и способность к обучению3.

И это то, чего сегодня боятся учёные.

Ханебо улыбнулся.

– Зачем он нам?

– Затем же, зачем вообще существует наука! – повышаю я голос. – Автоматизировать труд, избавить человечество от тяжёлой работы.

– Без тяжёлой работы человек регрессирует. Когда он перестал скакать по веткам, деформировались пальцы ног. Когда он перестал нуждаться в тепле, исчез плотный волосяной покров. Когда он придумал механизмы и начал изучать мир, мышцы перестали расти самостоятельно, как у родственных обезьян. Если лишить человека мыслительной и физической деятельности, он станет… тупым мешком жира.

– Можно ходить в тренажёрные залы, а мышление тренировать играми и задачами.