– Понимаешь, есть две альтернативные теории относительно происхождения жизни. Одна – креационистская, она предполагает, что над жизнью есть центр управления, условно называемый Создателем, Богом. Другая – эволюционная, считает, что жизнь возникает спонтанно в силу естественных свойств материи, которые проявляются при определённом, благоприятном стечении внешних условий. Так вот, если права эволюционная теория – смысла у жизни нет. Тогда жизнь – это просто одна из форм существования материи во Вселенной, которая есть постольку, поскольку она есть. И никакая цель при этом не преследуется. Если же верна креационистская теория – тогда надо понять замысел Создателя, ведь жизнь затеяна Им ради какой-то цели!

– А если это случайная шутка Его специфического юмора? Шалость пера, каприз бесцельный? – усмехнулся Виталий.

– Э-э нет! Такие масштабные и энергозатратные проекты даже Он случайно не затеял бы…

– А у тебя что, есть предположения, ради чего это всё создавалось?..

– Предположения нет. Я просто знаю… – как-то очень обыденно проговорил Кнут и остановился на гребне. Виталий встал рядом с ним, переводя дыхание. Их глазам открылся вид на ледник, лежащий по другую сторону хребта. Под ногами простиралась пропасть – здесь гребень обрывался крутыми скальными стенами. Виталий глянул на Кнута – не шутит ли? Кнут прямо и открыто смотрел на него, протирая снятые очки. Голубые глаза его щурились – то ли от яркого горного света, то ли от с трудом сдерживаемого смеха.

– Шутишь? – с упрёком произнёс Виталий. Но ответить Кнут уже не успел.

Вдруг раздался мощный шум винтов, и из пропасти, из-за кромки гребня, как чёрт из табакерки выскочил небольшой жёлто-серый вертолёт без опознавательных знаков. Он живо перемахнул гребень и завис в двадцати шагах от горовосходителей. Виталий и Кнут присели на корточки, придерживая шапки, чтобы их не сорвало с голов потоком ветра от винтов. В стенке вертолёта отворилась дверца, и из неё на снег выпрыгнули четверо рослых мужчин в камуфляже и масках-балаклавах. В руках у десанта были короткие автоматы с толстыми стволами.

«Что за ерунда? – успел подумать Виталий. – Учения какие-то у норвежских спецслужб, что ли?..» Это было последнее, что он сделал. Потому что буквально через пару секунд десантники подскочили к ним, не говоря ни слова, втроём схватили Кнута и, ловко завернув ему руки за спину и согнув в три погибели, сноровисто поволокли к вертолёту. Четвёртый повернулся к Виталию и коротко ударил его стволом автомата в лоб, сбив с ног. Виталий ничего не успел предпринять. Даже захоти он это сделать, вряд ли бы ему что-то удалось. Десантник легко подхватил его под мышки, развернул к себе спиной и дал мощнейшего пинка под зад, добавив для верности тумака между лопатками. Как щепка, подхваченная вихрем, Виталий взвился в воздух, легко пересёк расстояние, отделявшее его от края хребта, и рухнул в пропасть…

Его спасло то, что траектория падения угодила в вертикальную расщелину-камин между скалистыми уступами восточной стены хребта. Пролетев метров сорок, Виталий упал на крутой снежный галстук, обильно сдобренный вчерашним свежевыпавшим снегом, ощутил скользящий удар, который закрутил его, как куклу, и покатился по снегу на выполаживание ледника. Случайные неровности рельефа увели траекторию падения в сторону от зоны открытых ледниковых трещин, и, преодолев в полёте-скольжении около пятисот метров, Виталий выкатился наконец на снежное плато и остановился, застряв в неглубокой промоине ледникового ручья. Ощущение ледяной ванны мгновенно вывело его из шока, он с трудом, но всё же выбрался по идеально гладким стенкам ледового русла на ровное место и распластался в изнеможении. Постепенно до него стали доноситься звуки жизни: рядом мирно журчал ручей, каркнула горная галка, гулко ухнул лёд в толще ледника – где-то там, в глубине, образовалась новая трещина. Шума вертолёта, слава богу, слышно не было. Видимо, похитители Кнута ушли за гребень, в противоположное ущелье.