Профессор оказался в просторной светлице в два больших окна, где в центре на импровизированном амвоне за большим столом восседал тот самый Синодальный отдел по делам науки и культуры, то бишь Священный ареопаг, от которого, выражаясь патетически, зависела сейчас судьба отечественной генетики, или, проще говоря, Проекта «О».

Ареопаг состоял из трёх священнослужителей, облачённых в повседневные рясы. В центре, как гласила маленькая табличка на столе, чинно возвышался архимандрит отец Пигидий – солидный старец в окладистой седой бороде до пояса; по обе стороны от него сидели игумен Николай и иеромонах Тихон. Первый – пожилой, белый как лунь настоятель храма Святого Петра в Химках, второй – на вид тридцати-тридцати двухлетний парень с козлиной бородёнкой, представитель Московской епархии. Над головами священников висели два фотопортрета – улыбающегося президента и Патриарха Всея Руси, чей строгий взор был полон глубокой задумчивости и печали. В углу икона в богатом окладе. На столе телефон да маленький монитор, который, очевидно, и являлся тем «всевидящим оком», с помощью которого священники контролировали страждущих, что томились у дверей.

Валерий Степанович, растерявшись, мелко поклонился.

– Здравствуйте, сын мой, – прозвучал бархатный баритон архимандрита. – Кто вы и что привело вас к нам?

– Добрый день, Ваше… э-э…

– Высокопреподобие, – подсказал священник, – или просто отец Пигидий.

– Благодарю, – тихо произнёс профессор и вкратце рассказал, кто он и по какому делу в Москве. Священники внимательно выслушали просителя, и архимандрит, как показалось Кукушкину, несколько ехидно поинтересовался:

– А почему же вы, сын мой, не обратили взор свой на чудо прогресса научно-технического и не воспользовались интернетом злокозненным? Или вы его презираете яко орудие Диавола?

– Презреть бы рад, Ваше Высокопреподобие, да нечего, увы…

– То есть как?

– Отключили нам его, – вздохнул Кукушкин.

– Празднуете? – хитро прищурившись, спросил отец Пигидий.

– Да не особо… Работа встала…

Архимандрит насупился и произнёс менторским тоном:

– В испытаниях сих, дорогой профессор, дух совершенствуется, ибо чем больше их на пути, тем твёрже человек, тем больше в нём сил сопротивляться искушениям сатанинским, а значит, и к Богу ближе. Ибо сказано в Библии: «Верен Бог, который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». Господь не возведёт на пути слабого стен до небес, но и витязю не даст с десяток помощников – не нужны ему оные…

Профессору были известны, прямо скажем, иные примеры из жизни, хотя ему не очень хотелось затевать никому не нужный теологический спор. Подумав немного, он произнёс:

– Знаете, отец Пигидий, в чём-то вы правы…

Священник было удовлетворённо заулыбался, озаряя помещение нездешней благостью.

– Скажем, нет у пенсионера родных. И интернет отключили. А ему позарез к врачу надо записаться, потому что старики, уж извините, имеют обыкновение болеть. А нынче все госуслуги – через сеть «злокозненную». Получается, записаться он не может – лежит себе, к Богу приближается…

Выдав сию крамолу, учёный вдруг осёкся и побелел как холст. «Мать честная, – подумал Валерий Степанович. – Куда это меня понесло!..» Коллеги архимандрита заёрзали, опасливо поглядывая на отца Пигидия, улыбка которого растаяла, как тень. Архимандрит помрачнел и, пожевав бороду, спросил как можно спокойным отстранённым тоном:

– Стало быть, сын мой, вы проделали сей путь только ради нашего благословения?

– Выходит, так.

– Ну что ж, сие тоже испытание, – радостно заключил архимандрит, и заместители хором угодливо закивали. Напряжение понемногу стало спадать.