Я и сам осознавал тяжесть совершенных Митрой преступлений. Она в первую очередь была «Тенью» нейроагента. Моей Тенью. Страховкой на случай, если направление моих мыслей неожиданно пойдет путем, не предусмотренным проектом «Нейрохайв». В любом случае новость, что Митра до сих пор жива, не могла оставить меня равнодушным. Воображение рисовало ужасные картины пыток, которым ее могли подвергнуть за предательство. Я не знал, радоваться мне или сожалеть, но был уверен, что, если есть возможность вызволить любимую, сделаю все возможное. Даже отдамся во власть своего паразита.

– Тем не менее сама Целестия проявила к ней милосердие. Если это, конечно, можно так назвать. Митру отправили на «Арену» с условием выживания в течение года.

Мое сердце пропустило удар при упоминании очередного проекта Инсомнии по созданию генетически модифицированных солдат. «Арена» представляла собой гигантский полигон, на котором проводились «королевские битвы» на выживание, только помимо оружия испытуемые могли использовать генные модификаторы боевого назначения.

Милосердие? Это же чертова рулетка! Мало того, что буквально все на полигоне пытается тебя убить, так еще эти геномодификаторы сами по себе были опасны. Будь прокляты Целестия и вся ее больная на голову паства!

Видя набухшие на моих висках вены и заходившие желваки, Галатея поторопилась с рассказом.

– Митре повезло и там! Она справилась, сохранив не только жизнь, но и человеческий вид. В награду ее приняли в экспедиционные войска Союза, в которых она добилась успеха и возглавила когорту.

– Тогда почему ее жизни угрожает опасность? – Пазл в моей голове развалился, так и не собравшись. Союз не вел войн уже давно, и экспедиционные войска выполняли по большей части исследовательские и порой полицейские функции. – Что-то случилось в самой Инсомнии?

– Нет, но твоя догадка близка.

Нас прервало объявление о прибытии в космопорт. За разговором я даже не заметил, как мы заскочили во тьму тоннеля и добрались до конечной остановки.

– Пойдем, остальное расскажу по дороге.

Галатея вышла первой, не сомневаясь, что я последую за ней. А что мне еще оставалось? Я поплелся следом. Да и для себя я решил, что довольно прозябать в неведении и бездействии! В тот момент получилось взглянуть на прожитые в Террании годы как-то совсем по-другому, и накатило сожаление. Знал бы я, что Митра жива, время можно было потратить с гораздо большей пользой – как минимум насобирать информации и подготовиться к ее спасению. Правда без помощи паразита я бы не справился.

Вновь я пришел к тому, что всю жизнь было противно моему естеству. К симбионту – генетически модифицированной колонии бактерий с грибами, живущей в моем мозгу с самого рождения. Что подтолкнуло ученых Инсомнии создать столь странную форму жизни, для меня до сих пор оставалось загадкой. Вы спросите: чем же помогут какие-то микроорганизмы в спасении Митры? И это будет логичным вопросом. А если я скажу, что они могут с невероятной скоростью радикально изменять геном? Или создавать нейронные связи на недоступном человеку уровне?

Немного так называемой «эссенции» в качестве строительного материала и «нейрослепок» вместо чертежа необходимого изменения, и паразит отрастит тебе когти и научит лазать по деревьям прямо на глазах у удивленной публики. Но это еще цветочки. Такие трюки были подвластны первому поколению подопытных. Второе в нейрослепке уже не нуждалось и было способно выбирать собственный путь развития. Я, например, только часть эссенции тратил на физиологические изменения, а оставшейся скрытно прокачивал способность подключаться к информационным сетям без какого-либо нейрочипа и наводить там форменный беспредел. Собственно, благодаря этому я и выбрался из биолаборатории.