– Господа, на моей шхуне все бои ведутся только по корсиканским правилам и никак иначе. В противном случае выживших в дуэли не будет.

– Капитан, вы смеете угрожать кудеснику с атрибутом «Щит бегемота»? Даже поцарапать меня вам не удастся! – надменно хохотнул мой оппонент.

Кончики усов капитана задорно поднялись.

– А зачем тебя царапать? Всей командой скрутим, накинем сеть да вышвырнем за борт, а там чароплетствуй себе на здоровье, – весело пообещал он.

– Ну, что ж, придётся убить этого наглого юнца по вашим правилам. За это прошу не вмешиваться в мои разборки с чаровницей, – картинно вздохнув, согласился кудесник, пытаясь не подавать виду, что угрозы капитана его хоть сколько-то тронули. Но я видел его глаза – в них мелькнул неподдельный страх. Должно быть, он не привык, что на его козырь бывает карта покрупнее.

Я невольно проникся уважением к хозяину корабля – не каждый может найти подход к «Щиту бегемота». Похоже, он и не таких видал. Опытный.

– Нам нет дела до бабы, это твои проблемы, – махнул рукой капитан. – Кстати, умная зараза, успела слинять. Я даже не увидел, куда.

– Ладно, чаровницу я найду. По каким правилам мне придётся убивать этого заносчивого юнца? – спросил мой противник.

– Всё просто. Каждый из вас получит вендетта корса – складной нож. Через люки на баке и юте вас спустят в темный трюм, к балласту. Дальше правил нет. Веселитесь сколько хотите. Крикните, и уцелевшего достанем.

Я усмехнулся, глядя на самоуверенного заклинателя. Этот хлыщ был у меня не первым. Первого обладателя «Щита бегемота» я до сих пор вспоминаю, вздрагивая по ночам. Выжил тогда чудом.

* * *

То было обычное дежурство около аномалии. Наша группа встречала выходящих из аномалии кудесников и чаровниц, оказывала им помощь, если возникала потребность, или пресекала мимолетные буйства и помешательства.

В тот день из аномалии вышел весь покрытый кровью и со скорбным блеском в остекленевших глазах новоиспеченный старый кудесник. Горе от потери братьев и сыновей, которые сгинули в аномалии, сломило его, наполнило сердце обжигающим чувством вины, ведь заходили они все добровольно. Утрата оказалась столь сильна, столь невыносима, что вытеснила из бедняги все чувства, кроме жажды возмездия. И выплеснуть свою скорбную ярость он хотел немедленно, полностью отдавшись безумной жажде крови. Испытать всю его злобу на себе выпало несчастье именно нашей группе.

Та сволочь в считанные минуты уложила шестерых ведьмаков старших курсов, не испытывая ни сомнений, ни жалости.

В разгар боя, получив от меня пулю в живот, старик отряхнулся, как мокрый пёс, и направился выяснять отношения с мелкой помехой, как он подумал обо мне. Нас, курсантов, уже просветили, что кудесники и чаровницы при сильных нагрузках на их атрибут быстро теряют жизненные силы. Используя подарок дракона, я замедлил личное время, выхватил саблю и, избегая близкого контакта с кудесником, начал резать его как можно чаще и быстрее. Где-то на третьей минуте клинок прорубил ему кожу и рассёк мышцу на правой ноге. Он с криком упал. Я поднял саблю, чтобы добить, и увидел перед собой не обезумевшего кудесника, а старичка, пытающегося дрожащими руками остановить смертельный удар.

Вернув время к норме, я плюнул на главное правило любого боя – не оставлять живых врагов за спиной, – и пошёл к соратникам, вступившим в бой первыми. Острая боль обожгла спину. Развернувшись на пятках, используя всю инерцию тела, я рубанул саблей по голове этого ублюдка, что метнул в меня нож. А потом и сам свалился на его безжизненное тело.

Шёпот дракона пробился через боль, не дав потерять сознание и заглушив страдания тела.