– Разрешите?

Городков просунул голову в дверь. Начальник управления поднял глаза, и, рассмотрев посетителя, махнул рукой.

– Заходи! Садись!

Петр Иванович Громов возглавлял окружное следственное управление уже три года, и за это время добавил себе седых волос. Положив очки на стол, он протянул руку для приветствия, которую Городков тут же подобострастно схватил и крепко пожал.

– Василий Ефимович! Надо дело забрать у Смирнова! – как бы, между прочим, сообщил Громов.

Он протянул следователю бланк с резолюцией.

– Сделай только отметку в приемной!

– Петр Иванович! У меня и так…

– Василий Ефимович! Перестань хныкать! У всех дел дохрена! – остановил его Громов, – Там дело непростое. Только тебе могу поручить.

То ли это была похвала, то ли действительно с кадрами стало совсем скверно, но в любом случае самолюбие Городкова незамедлительно отозвалось приятным щекотанием, которое, впрочем, быстро улетучилось.

– Я понял, – вздохнул он, – могу идти?

– Иди! – махнул начальник, – Вечером зайди, расскажи мнение по делу!

– Хорошо.

Василий Ефимович смотрел на новенькую картонную обложку свежесшитого уголовного дела, состоявшего из трех десятков листов. По сути, ему предстояло приступить с самого начала. Достав из смятой пачки сигарету, он поднес зажигалку и затянулся, выдохнув облако дыма. Бросив куртку на стул, Городков открыл окно, впустив в тесный, пропахший табаком кабинет холодный ноябрьский воздух.

Иногда на него наползали мысли о том, зачем он всем этим занимается. Раньше хотелось справедливости, возмездия за совершенные злодеяния тех, кто попадал к нему в руки, потом притупилось, размылось. Семью не завел, в выходные не знал, чем себя занять и опять же плелся на работу. В конце концов, дни стали превращаться в одно и то же потерявшее остроту состояние, когда происходившие вокруг события сливаются в один поток и уже не понимаешь, как из него выбраться, да и не хочешь ничего.

Затрезвонил стационарный телефон.

– Василий Ефимович! Там Тополева привезли. Смирнов сказал, дело тебе передали? – раздался будничный голос дежурного.

– Спасибо. Я понял. Подойду сейчас.

Затушив сигарету в тяжелой каменной пепельнице, Городков схватил куртку, сунул подмышку дело и вышел из кабинета.

Два года назад после ремонта в изоляторе районного отдела полиции появилась роскошная по российским меркам допросная комната, которую наперегонки старались забронировать все следователи. Городкову же всегда отдавали предпочтение, и дежурный, прежде чем составить график использования чудо-помещения, нередко справлялся у Василия Ефимовича, нужно ли ему сегодня допрашивать «клиентов».

– Приведи Тополева, пожалуйста! – попросил Городков, просунувшись в окошко дежурной части, – Я – в допросной.

Зайдя в комнату для допросов, он первым делом включил чайник, убедившись в наличии воды, а затем, поставил на стол стальную бездымную пепельницу. Дверь отворилась, на пороге стоял темноволосый парень лет тридцати со сведенными за спиной руками. Из-за него выглядывал помощник дежурного.

– Тополев, – доложил тот, – вызывали?

– Да, спасибо, – поблагодарил Городков, – проходите, Тополев, присаживайтесь! Сними с него наручники!

Сотрудник полиции послушно достал ключ и снял наручники. Оглядываясь по сторонам, парень подошел к столу и сел напротив, безуспешно пытаясь пододвинуть привинченный к полу стул. Городков отметил про себя, что тот не похож на обычных его «подопечных». Аккуратно уложенные слегка вьющиеся черные волосы, чистые ногти и одежда, живой пытливый взгляд не соответствовали образу злодея. Хотя в душу разве заглянешь?