– Мама, я пойду к Жеке, переночую у нее, а то тут и без меня развернуться негде? – я смотрела на мамино лицо, на ее катившиеся слезы и надеялась, что это слезы счастья, но в то же время понимала, что если покатятся мои слезы, то больше всего они будут похожи на слезы обиженного ребенка.

Клавдия Георгиевна и Клавдий Николаевич – матушка и батюшка Жеки всегда были мне рады, как родной.

– Лина, Женя, мойте руки! Пироги стынут! – Клавдий и Клавдия позвали нас на кухню пить чай из самовара. Горка из пирожков с вишней воцарилась в центре круглого стола, обещая незабываемое пиршество.

– Линка, может у меня перекантуешься неделю и вместе поедем на учебу, знаешь ведь, что родители только рады будут! – уже засыпая, Жека пыталась выступить гарантом моего каникулярного досуга.

– Спи! Я не хочу никого напрягать, да и сама напрягаться не желаю. Завтра уеду в общежитие, а ты тут отдохни и матушку с батюшкой порадуй!

* * *

Январское утро звенело и искрилось трескучим морозом. Я забралась в междугородний автобус и забилась на самое теплое место, опасаясь громко заскулить от боли, так сильно замерзли руки и ноги пока ждала автобус. Вспоминая шебутное утро, мамину суету вокруг меня и прощание с новоявленной родней, я постепенно согрелась. Солнце поднялось над верхушками мелькавших за окном деревьев, залив горизонт багрянцем. Всегда любила дорогу. В дороге обдумывались различные вопросы и находились непростые решения. Настроение становилось философским, мысли выстраивались в очередь, слова складывались в рифмы и нередко рождались стихи…

В общежитии было непривычно пусто и тихо. Безобидная вахтерша – тетя Мотя добросовестно дремала в кресле и была рада переброситься со мной словечком. От нее я узнала, что Элен Рубинштерн сейчас живет в общежитии. Закинув сумку в свою комнату, я понеслась на второй этаж, постучав в двери с номером 21, вломилась, не дожидаясь приглашения. За столом сидел военный с лейтенантскими звездочками на погонах. Увидев мою изумленную физиономию, поприветствовал меня первым.

– Если что-то срочное, то Лена на кухне, – сказал парень, улыбнувшись в усы.

Я промычала что-то благодарственное в ответ и направилась на кухню.

Элен, как обычно, сама невозмутимость, поприветствовала меня, переворачивая лопаткой картошку на сковороде.

– У тебя гости? – спросила я, протягивая горящую спичку, давая прикурить Элен.

– А-а, вы незнакомы! Это Сергей – мой муж, – ответила Элен, лукаво щуря свои каре-зеленые глаза.

– Предупреждать надо, я чуть сигарету не проглотила, – закашлявшись, утерла набежавшие слезы, – замуж вчера вышла?

Элен, рассмеявшись, поведала мне историю их семьи.

Сергей Рубин тоже был студентом нашего института и жил в этом общежитии, он старше Элен на три года, в прошлом году закончил ВУЗ и был направлен на службу в ряды советской армии. Елена Штерн – девчонка из крымского села, поступила в институт и поселившись в общежитии, встретила Сергея.

– Мы влюбились с первого взгляда и у меня никогда не возникали сомнения, что я могла встречаться с кем-то другим, – взгляд таинственных глаз теплел и плавился, когда Элен говорила о муже.

– Я была уверена, что твоя фамилия – Рубинштерн, а звать тебя Леной у меня язык не поворачивается – я озадаченно смотрела на подругу. – Имя Элен – это, явно, твоё.

Элен улыбнулась. – Да, я и сама уже привыкла! Если зовут меня: «Елена Михайловна!», – то мало кто понимает вокруг к кому это обращаются. – Нас всегда считали парой, а мальчишки и фамилии наши скрестили, чтобы ни у кого не было сомнений, что я девушка Рубина. – Мы расписались на 23 февраля в прошлом году, так что у нас скоро годовщина свадьбы, – Элен прикрыла сковороду крышкой. – Пойдем! Перекусим за компанию, а потом мне Сережу провожать, – грусть в голосе Элен царапнула по душе, словно наждачка по беззащитной коже.