– Это может получиться? – с сомнением поинтересовался глава СС.

– Знаете, господин рейсфюрер, никто не возьмется сейчас судить о том, что может или не может человек, способный послать силу своей мысли в иную вселенную… – вставил реплику Карл Вигман.

– А теперь послушайте меня, – лидер «Общества Вриль» поднялась над столом, оперлась обеими руками в массивную столешницу благородного черного дерева, гордо выпрямилась и стала похожа на древнюю арийскую богиню. Она медленно обвела взглядом присутствующих, – то, что я скажу, тайна пострашней ваших секретов, и только Генрих знает ее. И то, извини, мой король, не всю. У нас была связь с Высшими! Благодаря им многие наши замыслы стали возможны. За многими нашими победами и успехами стоит их помощь. Но эта нить оборвалась после Черного сочельника, слишком многое было связано с Фюрером. И вот недавно, первый раз за пять лет, нам, сестрам внутреннего круга Вриль, был дан знак. Нам сообщили о грядущем сверхчеловеке, который сможет восстановить эту связь. Это он, затерявшийся вне времени и пространства летчик. Я не знаю, что и как вы будете делать, камераден, но его нужно спасти.

Дама в фиолетовом села, Рейсу казалось, что сказанные слова будто состарили ее на несколько лет. Он почувствовал суеверный ужас. Казалось немыслимым, что совсем недавно он любовался ее грудью и крутил в голове весьма нескромные мысли. Мария Орсич повернула к нему голову и невесело улыбнулась, словно прочитала с листа, все его мысли.

Оцепенение спало. Гиммлер, Вюст, профессор Вигман заговорили одновременно, кто-то из них жестикулировал, ученые перебивали друг друга, а оберфюрер Рейс, не мог оторвать взгляда от усталой женщины в кресте у края стола.

«Спаси его, солдат! И ты получишь больше того, о чем можешь мечтать!» – вдруг прозвучало у него в мозгу, словно вспышка озарила изнутри, заставила покачнуться и сдавила грудь, как годы назад, когда молодой лейтенант Йозеф Рейс выходил из пикирования на своей «Штуке», где-то над Россией.

Ноги в новой обуви как будто сами несли. Пришлось, конечно, поставить в голове блок, уменьшить боль в стертой ступне. И то сказать, пока переобувался на лавочке в кустах, Кудашев умудрился почти залечить мозоли. Что ни говори, а силы, пришедшие к нему, если их пустить даже на такое малое дело, приносили ощутимую пользу. Хотя такое ли уж оно малое? От состояния ног у бойца многое зависит! В атаку идти или в разведку, если кровавые волдыри мозолей полопались и кровоточат, точно невозможно. Сам пропадешь и товарищей погубишь.

На улице Юрий покрутил головой, ориентируясь в незнакомом месте. Ага, немного не дошел до площади. Поторапливаться нужно, оговоренный с Машей час прошел. Он зашагал направо. Крутил про себя все происшедшее в магазине. Рыночный дефицит во всей красе. Кудашев знал его только по рассказам русских, живших в Сталинском СССР. Но в ту пору он еще не развился в монстра, которого он только что наблюдал в магазине. В других, наверняка, то же самое. Не может же такого быть, что бы только в обувной сфере процветало такое непотребство.

Проще говоря, это когда деньги есть, как у него сейчас, желание купить тоже есть, да еще какое, а купить нечего. Ну, если только не валенки летом… Ничего просто нет. В стране у коммунистов господствует плановая экономика, и спускаемый сверху план обязывает производителей выпускать огромное количество товаров, по сути, никому особо не нужных. При этом зачастую необходимые, просто полезные вещи не производились вообще или производились в таких мизерных количествах, что их элементарно на всех не хватало. Это и порождало дефицит. Интересно, какой ненормальный составляет эти планы? Это каким же нужно быть оторванным от реальной жизни. Вот кто высчитал, что нужно такое количество резиновых сапог и валенок? А ботинки и туфли, что, не нужны? Нет, все же странно тут живут!