– Маша, подожди, – Феликс встал, чтобы задержать ее. – Присядь, дай мне минуту посмотреть на тебя. Я больше тебя такой не увижу, да? Что ты сделаешь с лицом?

Мэри не ответила. Феликс легонько прикоснулся к ее щеке, поправил волосы.

– Я так люблю твое лицо, Машенька. Я знаю каждую черточку, это все мое, родное. Может, не будешь? – его карие глаза смотрели умоляюще, это затягивало и Мэри с трудом оторвала взгляд. «Он врет. Все они врут», – как мантру повторила она про себя и сняла тяжелую руку Феликса со своего плеча.

– Прощай, Феликс.

– За что ты так со мной? Ты же знаешь, какое мне придется принять решение, – он все еще надеялся ее остановить.

– Не перекладывай на меня ответственность. Отвечай сам за свои действия, – механически повторила Мэри слова Феликса. – Ты был хорошим учителем.

Она вышла из ресторана и выбросила телефон в мусорный бак. Помедлила секунду, чтобы сообразить, где находится ближайшая станция метро, вспомнила, что в соседнем доме. Нужно сделать несколько быстрых шагов. Мэри почти добежала до ступеней, ведущих вниз, и остановилась, ее вдруг бросило в пот. «Что это? – с нарастающей тревогой подумала она, – что происходит?» Дыхание сперло, все тело затрясло, Мэри поняла, что не может спуститься под землю. «Нужно идти, просто иди вперед, передвигай ноги», – уговаривала она себя и не могла, ей не хватало воздуха, она старалась втянуть кислород, расширяя ноздри и делая глубокие вдохи; ее толкали спешащие люди, Мэри попыталась схватиться за воздух и удержаться на ногах, но схватилась за чье-то плечо, человек подвел ее к перилам лестницы, положил на них ее руки и побежал дальше, Мэри уцепилась за металл и, наконец, почувствовала свои ноги, которые сводило судорогой. Она сползла на ступеньки, подступила тошнота, Мэри заставляла себя сдерживать позывы, но ее все равно вырвало, она разглядела непереваренного кальмара. «Я схожу с ума, ну и пусть, я их не боюсь», – подумала она, встала и пошла прямо в толпу, женщина с безумным белым лицом. Ей казалось, вокруг не люди, а зомби, они смотрят злыми голодными глазами и хотят сожрать, а она совершенно одинокая, беззащитная, беспомощная, немая, ей некуда бежать из-под земли, слева и справа стена мертвых людей. Даже дети и старики в этом городе безжалостны, к ним лучше не подходить близко, даже они сильнее нее. «Я боюсь, мне невыносимо страшно», – призналась она самой себе, но не остановилась, – «они ведь не нападают на своих?» В центре сознания билась мысль, что надо слиться с толпой. Идти вперед, не останавливаясь, а то затопчут, дышать этой агрессией, множить ее внутри себя и выдыхать с еще большей силой, потому что если ты не распространяешь злобу, ты болен и слаб, а больное животное стая должна убить. И самые беспощадные люди это твои близкие, они знают все больные места, бьют точно в цель, не ошибаясь и не промахиваясь, а ты любишь их и не можешь дать сдачи.

Мэри обнаружила себя в вагоне поезда, наверное, ее занесла толпа, кто-то уступил место, может быть, она упала на сидящего человека в полуобморочном состоянии. В одной руке была бутылка воды, в другой влажная салфетка, и не понятно, кого благодарить за эти дары. Мэри вытерла рот и сделала глоток, некоторые люди смотрели на нее, с сочувствием или с любопытством, но большинству было все равно, они не поднимали взглядов от экранов телефонов. «Я снова езжу в метро, – подумала Мэри, – это оказывается не так страшно. Только ехать мне больше некуда». Возвращаться домой было нельзя.

Феликс вышел из черного бронированного джипа и зашел в здание одной из высоток Москвы Сити. Строение выглядело унылой грудой остекленного бетона, по утрам оно глотало людей, как шредер всасывает бумагу, а по вечерам выплевывало исполосованную бессильную требуху. Вокруг него скользнули тени в деловых костюмах. В лифт зашел только один из телохранителей, Феликс не любил рядом с собой чужих людей, тем более в замкнутом пространстве, но оставаться одному было нельзя. Лифт быстро и бесшумно понесся на самый верх.