Проведенные исследования подтвердили закономерность: если уменьшение численности населения в масштабах, привычных для тех или иных местностей и локальных сообществ, не воспринимается оставшимися как признак неблагополучия, то отъезд массовый, даже если он не несет для них каких-то особых проблем, порождает чувство неуверенности, страха за будущее, ощущение социального аутсайдерства. Человек в короткий срок лишается знакомого окружения: соседей по дому, товарищей по работе, лечащего врача в поликлинике, классного руководителя своего ребенка в школе и т.д.. В результате у него невольно формируется установка на то, что отъезд – главная цель и ценность в его жизни; что положение неуехавшего – ущербное и дискриминируемое. И если до определенного предела ускоренная убыль населения является следствием различных экономических, демографических, социокультурных, политических причин, то с какого-то уровня она сама превращается в мощный причинный фактор, в заразный социальный синдром.

Под влиянием синдрома «уехать-во-что-бы-то-ни-стало» миграционные процессы приобретают нездоровый, панический характер; дезорганизуется рынок труда; усугубляются различные социальные проблемы; провоцируется миграция успешных бизнесов; стремительно нарастает старение и феминизация половозрастной структуры и т. д. И самое тревожное для РК заключается в том, что этот синдром начинает распространяться не только на севере, но и в других районах республики, начинает захватывать умы не только приезжего, но и части коренного населения. Исследования показали, что даже вполне оседлая Ухта и более чем укорененный Сыктывкар уже в значительной степени подвержены действию синдрома «уехать-во-что-бы-то-ни-стало». Бороться же с синдромом как с любым проявлением социальной энтропии сложно, поскольку он, во-первых, в значительной мере, иррационален, во-вторых, обладает мощной инерцией – его трудно остановить, когда он уже набрал силу.

[…] Все вышесказанное осложняется традиционным для РК отсутствием реального земляческого единства. Исследования подтвердили исходную гипотезу: Республика Коми как целостное региональное сообщество не существует и никогда ранее не существовала. Отсутствуют общезначимые символы и предметы региональной гордости. Фрагментировано информационное и культурное пространство. Локальные социальные связи для жителей РК, как правило, много важнее общерегиональных. Точно так же и иерархии жизненных проблем по районам и населенным пунктам РК существенно различаются между собой. С социологической точки зрения Республика Коми представляет из себя конгломерат локальных сообществ, достаточно формально связанных между собой. Не будет большим преувеличением сказать, что не существует как агрегированное, целостное явление и общественное мнение РК.

Именно в отсутствии целостности Республики ключ к пониманию важной особенности общественно-политического уклада РК: предельной узости круга фигурантов местной политики, более или менее известных по всему региону. На сегодняшний день этот круг составляют всего четыре человека: Владимир Торлопов, Юрий Спиридонов, Игорь Шпектор и (с большими оговорками) Иван Кулаков. Объясняется этом феномен, очевидно, тем, что трудно стать лидером общественного мнения в отсутствие общественного мнения.

[…] В свете разорванности социального и информационного пространства региона вполне логично выглядит и большая разница в оценках деятельности региональной власти и лично Главы РК, а также других фигурантов регионального политического процесса. Внутрирегиональный разброс рейтинговых оценок первых лиц местной политической жизни в РК заметно выше обычных российских значений.