«Носите то, что носят итальянки и чувствуйте себя, как они», – гласил плакат и девушка в легком ситцевом платье, приталенной курточке по пояс и шарфом, нанизанном на нее тремя кольцами, улыбалась, скрывая зубы, словно одного не доставало.

– Если только это, – показалась через минуту девушка, держа в руках сверток. Она ловко его вскрывала – казалось, использует для этого свои длинные ноготки. – Оно дорогое, но на самом деле безвкусное. Появись я в этом на Арбате, на меня столб упадет. Не исключено.

Девушка держала в руках ядовито-желтое платье и протягивала Ивану, как живое существо, словно хотела избавиться от него. Существо с плохим цветом, покроем, тканью, ценой, наконец.

– А что нужно одеть, чтобы всех послать? – проговорил он. Он представил, как человек на сцене будет бегать за желтым платьем, а оно, как живое, будет убегать от него, размахивая рукавами, как огородное пугало, потом он поймает и наденет на себя и станет обуздывать его, как строптивую лошадь. То будет брыкаться, стягивать шею, грудь, талию, но наконец поддастся, понимая, что без человека нельзя. Оно повиснет безжизненно на теле и умрет, превратившись в обычную тряпку.

– Вы… – начала девушка, – думаете, что попали в цирк.

Завибрировал телефон. Иван ответил.

– Мы не договорили, – говорила мама. – Я за тебя беспокоюсь. У меня за окном грушу градом повалило.

Иван нажал на красную кнопку.

– Я это возьму, – сказал Иван, забрав у девушки платье, и прошел к выходу, оставив на кассе телефон.

Девушка улыбнулась, потом лицо вытянулось в недоумении, как в неправильно отраженном зеркале.

Конец ознакомительного фрагмента.