Гуров и Крячко изучающе взглянули на визитершу.

– Очень прошу вас не воспринимать меня как истеричку, у которой в голове засела идефикс, – женщина грустно улыбнулась. – Но, знаете, это и в самом деле где-то на уровне «шестого чувства». Я и на похоронах не могла отделаться от ощущения, что в гробу что-то, мне совершенно чужое. Да, я понимала, что там останки человека, сгоревшего в машине мужа. Но я не чувствовала, что это – он. Когда гроб опускали в могилу, я даже плакать не могла. Ни слезинки! Зато сейчас – не просыхаю. Я чувствую, что Андрей жив. Жив! И то, что с ним произошло, – хитроумный, кем-то умело поставленный чудовищный спектакль.

На какое-то время в кабинете повисло молчание.

– Скажите, – с напряженной мыслью на лице заговорил Гуров, – а процедуры опознания с вашим участием проводились? Пусть человек и сгорел. Но, скажем, по состоянию зубных аркад можно было бы более-менее определенно узнать – он это или не он.

– Нет, нет… – Вертянина отрицательно покачала головой. – Никто и никуда меня не приглашал. Я сама созванивалась с райотделом полиции, и судмедэксперт, который проводил обследование останков, сообщил, что обе челюсти – и верхняя, и нижняя – сильно повреждены, зубы выбиты при ударе, поэтому опознание проводить нет возможности. Мне даже так сказали: «Неужели вы считаете, что в машине мог погибнуть не ваш муж? Обстоятельства очевидны? Абсолютно. Параметры скелета совпадают с прижизненным складом тела вашего мужа? Совпадают. Чего же вы хотите?..» Но на самом деле в этой истории есть немало странного.

Женщина достаточно подробно рассказала о том, теперь уже далеком дне, когда случилась та злосчастная автокатастрофа.

– М-да-а-а… – саркастично усмехнулся Крячко. – Скорые, однако, хлопцы… Надежда Романовна, а на ваш взгляд, кто бы мог быть заинтересованным в том, чтобы инсценировать смерть вашего мужа?

– Ну, тут может быть масса предположений, – женщина пожала плечами. – Если рассуждать логически, с учетом того, что Андрей был человеком очень талантливым и им интересовались как иностранные фирмы, так и иностранные разведки, то зарубежный след усмотреть вполне реально. Да, все же при социализме с безопасностью одаренных людей было лучше. Их оберегали, и на каждом углу раздобыть их адрес было невозможно. А сейчас… Вон, то и дело слышу об исчезновениях, загадочных убийствах и весьма странных несчастных случаях, происходящих с нашими самыми лучшими учеными, конструкторами, производственниками. Что творится?! Неужели страна не заинтересована в том, чтобы уберечь свои лучшие умы от засланных или кем-то нанятых убийц?

– А Андрею Степановичу от кого-то предложения поступали, скажем, о сотрудничестве, о выезде за рубеж? – задумчиво спросил Орлов.

– Думаю, да, – женщина кивнула. – Но он был такой человек… Андрей считал никчемным беспокоить семью, вносить в ее жизнь сумятицу. Он никому ни о чем таком никогда не рассказывал. Лишь однажды, еще осенью, я случайно услышала его телефонный разговор. Что и кто ему говорил – не знаю, но запомнился ответ Андрея: «Вы напрасно стараетесь, господин хороший! Родина у меня одна, и на вас я работать не собираюсь». На мой вопрос – что там за «покупатель душ», он отмахнулся: «Клоуны дешевые, думают, что если сами насквозь продажные, так и другие им под стать!» И – больше ни слова.

– Очень жаль… – Петр сокрушенно крутнул головой. – У нас сейчас была бы хоть какая-то зацепка. Ну, что скажете, господа сыщики?

Приятели переглянулись. «Крепко он нас подловил!» – казалось, говорили их взгляды. Впрочем, это так и было на самом деле. Ну кто, будучи в здравом рассудке, вот так, с кондачка, согласился бы взвалить на себя, по сути, безнадежный хомут уже успевшего окаменеть «глухаря»? Да не будь в кабинете Орлова этой горемычной вдовы, и Лев, и Стас постарались бы в момент отпихнуться от этого, заведомо дохлого дела. Ну, прямо-таки классически-былинное: пойди туда – не знаю куда, найди то – не знаю что. Как начинать поиск хотя бы каких-то концов и нитей, если в реальности нет самого предмета поиска?