– Тогда это я, получается, виноват? И ты виновата?

– Ты себя виноватым чувствуешь?

– Нет. – Помедлил он с ответом.

– Вот и я – нет. Виноватые, конечно, есть, но это не значит, что нужно кидаться на всех.

– Почему ты вообще со мной говоришь? – нахмурился парень.

– Нравишься ты мне, – искренне улыбнулась Арина.

– То есть как?

– Как человек.

– Этого не может быть. – Он снова показал ямочки на щеках, и его лицо сделалось очень даже обаятельным.

– Почему?

– Ты вообще, чё обо мне знаешь? Меня за этот месяц трижды под арест сажали и денег не дают на расходы.

– За что?

– За плохое поведение.

Девушка нахмурилась, пока думала над правильными словами. Она боялась выглядеть строго и в то же время хотела говорить серьёзно.

– Если у человека поведение плохое, это ещё не значит, что человек он тоже плохой. – Наконец поделилась своими мыслями Арина.

– Так только одна ты здесь думаешь. – Ответил Никита на первый взгляд безразлично, но его губы напряглись и посветлели.

– А ты? Ты сам себя считаешь плохим человеком?

– Разве это важно? Если остальные считают. Николаевна каждый день напоминает, что из меня ничего не получится.

Девушка недовольно повела угловатой бровью и подумала, что как нельзя кстати именно сегодня накрасила её именно так. Обычно она подводила брови тёмно-коричневым карандашом чуть темнее оттенка шоколадных волос, оставляя их изгиб плавным, но сегодня заострила. Будто знала, что разговоры предстоят серьёзные.

– Никит, представь, что я дальтоник и твою зелёную футболку вижу коричневой. Бегаю и дразнюсь, что у тебя футболка цвета говна. Ты же меня будешь дурой считать, а не себя, ведь знаешь, что футболка у тебя зеленая. Так?

– Ну, так, наверное. – Парень ошарашено округлил карие глаза, словно слушал что-то весьма странное.

– Вот и не надо себя считать плохим, даже если все остальные так сказали.

– Ты это чё думаешь, что поговорила со мной и я стану весь такой хороший спокойный мальчик? – его голос давно сломался, но всё ещё принадлежал ребёнку. Речь была чистой и внятной, не считая режущих слух «чёканий».

– А что мне с того?

– Ну, как… Победа! Самоуверенности поприбавишь.

– Нет, товарищ, извини, никакого проку мне, хоть как ты себя веди.

– А чё тогда?

– Несправедливо это, что ты не нужен никому. – Проговорила она самодовольно и внимательно следила за реакцией парня.

– Эй! Не правда! Николаевна говорит, что если нас родители бросили, то это не значит, что мы никому не нужны.

– Никитос, ты ведь не ребёнок уже. Не должна тебя задевать такая правда. Тебе через четыре года исполнится восемнадцать. Ты через четыре года по закону можешь быть отцом и мужем. Курить и пить алкоголь официально, а не как сейчас по ночам под окнами у красной калитки.

– Не было такого! – запротестовал парень.

– Ну-ну, – она закатила глаза и продолжила. – Короче, четыре года у тебя Никитос, чтобы изменить ситуацию. Думаешь, сейчас жизнь не сахар, так вот за этим забором будет ещё неслаще. Там не свобода, там как раз клетка и каждый шаг – ответственность.

– Думаешь, нас этим каждый день не припугивают?

– А толку-то?

– Да никакого. Разве я могу что-то исправить? У меня же ничего нет. Столько людей, они все что-то значат, а я пустое место. Мусор.

После этих его откровенных слов девушка глубоко внутри облегчённо вздохнула и радостно захлопала в ладоши. На деле – села рядом с ним, закинула руку на плечи оболтусу и притянула к себе. Парень стал сопротивляться. Он вырывался, скидывал руку, но Арина была настойчива в своих чувствах:

– Иди сюда! – протянула она слова и прижала крепче. Парень сдался. – Много чего у тебя есть. Нужно только найти и правильно использовать.