Но чаще всего мы просто сидели рядом, спина к спине, и смотрели на чёрное, лишённое звёзд и луны, небо. Лишь красные пятна время от времени появлялись на горизонте, но и они таяли, стоило мне сосредоточить на них взгляд. Я ни разу не поворачивался к той, чьё тепло чувствовал, и всё равно точно знал – это Орайя.

Я не мог никому рассказать про эти сны и не понимал, почему они мне снятся. Возможно, из-за тех сеансов гипноза, которые девушка мне устраивала. Зато прекрасно понимал, что холодный взгляд её зелёных глаз не сулит мне ничего хорошего, но…

Впрочем, ведь я ни в чём не уверен?

В любом случае, Орайя крепко засела в моей голове, и как избавиться от её присутствия я не знал.

С другими членами команды отношения у меня складывались более ровные. Авер постоянно надо мной подтрунивал по поводу долгов. Крог по-отцовски учил чистить оружие и другой полезной фигне, но только когда у него появлялось время. Близнецов кроме своих склок мало что интересовало. Эмена почти всё время проводила на кухне, а Капитану, кажется, на всё, кроме моего долга, было плевать. Так что почти всё время я был наедине с собой. В кости я не играл, хоть и был не прочь, но игра велась на деньги, которых у меня и так не было, историй про битвы не знал… Короче, в компанию я пока не слишком-то вливался. Впрочем, это в какой-то мере неплохо – люди, запертые в четырёх стенах на длительное время, могли надоесть друг другу хуже врагов. А так у всех оставалось какое-никакое жизненное пространство.

В общем, жизнь была сплошным болотом. Но я не жаловался.

Я устало вытер лоб и снова ухватился обеими руками за спинку дивана. Кажется, всё это бесполезно.

На полянке у домика выросла целая гора хлама, но в доме мусора, кажется, стало только больше. К тому же, мне не хватало сил, чтобы перетаскать на улицу наиболее крупные куски потолка и мебель. Поэтому я собирал обвалившуюся штукатурку, пустые консервные балки, драную одежду и сломанные игрушки, сваливая их в одну кучу на полянке у домика. Более или менее пригодные для использования вещи я складывал в другую, но она росла куда медленней, чем первая. Да и я слабо представлял, где мне может пригодиться, например, пустая золочёная рамка для картины. Помимо рамки в этой кучке лежало три выщербленных тарелки, два бокала и несколько столовых приборов. Венчали горку прохудившаяся пуховая подушка и дырявое одеяло.

Наконец, мне удалось вытащить на улицу свой груз. Я подтащил спинку к кучке с «нужным» мусором и бросил рядом, чтобы ненароком не разбить тарелки. Вот, будет мне кроватью.

Услышав за спиной шорох, я повернулся. В нескольких шагах от меня стояла моя прошлая знакомая. Рядом с ней я увидел маленького мальчугана, лет, наверное, двух с половиной, он цеплялся перепачканными руками девочке за подол.

– Что ты делаешь? – холодно спросила девочка.

– Хочу навести порядок.

– Это бесполезно. К тому же, ты испортил полянку, другим это не понравится.

– А есть и другие? – с надеждой спросил я, садясь на спинку дивана. Быть может, с ними мне удастся найти общий язык…

Но моя собеседница, занятая исключительно рассматриванием двух гор мусора, проигнорировала мой вопрос.

– Ты испортил полянку, – повторила она, наконец.

– Эта развалюха портит поляну куда больше, – буркнул я, кивая в сторону дома. Кажется, ответов ждать не имеет смысла.

– Эта развалюха – мой дом, – резко сказала девочка. – И эта полянка – мой дом. А ты их портишь. Убирайся.

– Нет, – жестко ответил я.

– Как хочешь. Тебя прогонят другие. – Девочка повернулась ко мне спиной и дёрнула за рубашку малыша, который увлечённо сосал большой палец. – Уходим.