– А вам это не нужно? – спросила девочка

Эллис не понял связи.

– Всего один цент за букет. Я его сделала сама. Видите? – Девочка протянула ему одуванчики, сплетенные в несколько пучков, по десятку в каждом. Некоторые от жары уже поникли. Похоже, маленькая цветочница это тоже заметила: – Немного воды, и они снова поднимут головки. Даю вам слово! – Твердый кивок, которым сопроводила свое обещание девчушка, был явно призван убедить собеседника: в чем в чем, а в этом вопросе она разбирается.

Эллису действительно нужно было копить каждый цент – теперь даже больше, чем прежде. Но он посмотрел на ее впалые щечки и розовый, закругленный носик, а потом заглянул в светло-карие глазки. Они сверкали такой надеждой! И как он ни старался, но отказать девчушке не смог. Лишь вздохнул.

– Дай-ка я проверю, что у меня есть, – сказал он и сошел с крыльца вниз.

Девочка ухмыльнулась в предвкушении, а Эллис, порывшись в кармане своих брюк, нашел три монетки по центу. Его первым побуждением было отдать ей только один. Но уроки, впитанные им за годы посещения воскресных богослужений с матерью (и отцом тоже, хотя только в физическом смысле), подвигли парня проявить христианскую щедрость. А ведь еще несколько минут назад он был готов отдать целых два доллара семье, которую даже не знал.

– Сколько дадите, столько возьму, – вмешался в его мысли голосок.

Эллис положил в ладошку девочки монеты. Она вытаращилась на них так, словно получила горсть редчайших драгоценных камней. Но уже через пару секунд резко замаскировала свою безудержную радость деловитостью честного коммерсанта.

– За это вам положено три букета. – Оставив себе только один пучок увядших одуванчиков, девочка вручила остальные Эллису.

Вот уж кстати – для погребения его карьеры…

– Приятно было пообщаться с вами, мистер. – Девчушка почти согнала с лица довольную улыбку. Хотя блеск в глазах ее выдавал. Не дожидаясь, пока Эллис передумает, она благоразумно побежала прочь с зажатыми в кулачке центами. В один миг пересекла дорогу и помчалась по длинной, грязной подъездной дороге, что вела к другому дому.

По щеке Эллиса скатилась капелька пота. Но он даже не озаботился тем, чтобы ее смахнуть или вытереть. Послеполуденное солнце немилосердно припекало ему спину. А плечи уже норовили согнуться под гнетом тяжкого, душного воздуха и проблемного дня.

«Сдаваться рано!» – отозвались эхом в его памяти слова Лили.

Опустив глаза вниз, Эллис осознал, что все еще держит в руках деревянную табличку. Он же может сфотографировать ее вместе с домом на заднем плане! Конечно, этот снимок не будет производить такого сильного впечатления, как фотография мальчиков. Но все лучше, чем ничего!

Эллис открыл дверцу машины, положил табличку и цветы на переднее сиденье и достал из своей рабочей сумки заряженную фотокамеру. Слишком быстро выпрямившись, он стукнулся головой о потолок. От удара автомобиль заскрипел, и Эллис, чертыхнувшись, стиснул зубы.

Потирая ушиб фетром шляпы, он уголком глаза заметил шуструю девчушку. Остановившись у большой яблони позади дома через дорогу, она махала рукой мальчугану, сидевшему на ветке. Наверняка хвасталась своей удачной сделкой. Мальчик, явно младше сестры, тоже был в комбинезоне – с оголенной грудью и босоногий.

Несмотря на пульсацию в голове, Эллиса осенило. Эти дети слились в его воображении вместе. Словно струйки пота на коже или капельки дождя, растекшиеся по траве. Лишь немного видоизмененная форма!

У него была табличка. И сцена. Не хватало только пары ребятишек. А вдруг – во дворе играл брат этого мальчика? Или кузен? Или пусть даже приятель?