Только сейчас Цветков увидел кровоточащую рану на щеке.

– Кастетом, со спины, – объяснил тот причину ранения, – да не на того напали.

– Боксер? – уважительно спросил Михаил.

– Боевое самбо, – прозвучал тихий ответ.

Разговору продолжится помешала остановившаяся у ворот машина. Из желтого такси выходила Светлана. Она сразу обратила внимания на кровоточащую щеку мужчины:

– Мальчики, вы подрались?

Взрослые мужики виновато потупили взгляды. Женщина по-хозяйски взяла их под руки, направляясь к дому.

С Улыбиным была хорошо знакома. Здесь с Михаилом иногда бывали. Профессор понимающе достал аптечку, а Света умело обработала Валерину рану. Профессор жестко выдавил:

– Дружкина работа. Его манера действовать исподтишка, чужими руками. Так?

– Кому же больше, – устало проговорил раненый.

– Оставайся, парень, ночевать, – предложил Улыбин, – так спокойнее.

Вардани с благодарностью отказался. Как только за ним захлопнулась дверь, Светлана не удержалась от комментария:

– Чудные дела творятся в Чухлово. Взрослые мужики, а ведете себя мальчишками. Чего не поделили?

Мальчишки-мужики молча отмахнулись. Наскоро выпив чаю, отправились спать.

3

В этот раз биологические часы Цветкова дали сбой. Давно уже не вставал так поздно. На мобильном телефоне высветилась цифра 8.25. На измятой подушке длинный женский волосок и пустая половинка кровати. На прикроватной тумбочке змейкой скрутились черные колготки.

За окном рассвет походил на надвигающееся ненастье. Осень нехотя соглашалась с правилами наступающей зимы. Хмурилась. То же самое творилось в душе Михаила. Необъяснимая тревога усилилась от голоса Улыбина. Деревянный дом не отличался звукоизоляцией. Сознание выхватывало обрывками события прошлого дня. Несвязные и от того еще более тревожные. Зазвонил телефон.

– Не хотел вчера беспокоить, – вкрадчивым голосом начал разговор брат, – пришла хорошая новость. Банк снял претензии по нашей задолженности.

Михаил окончательно проснулся. Пресекая панибратство, не сулящее ничего хорошего, резко прервал:

– Не нашей, а твоей.

– Конечно, моей, – не ожидая скорого отпора, младший брат пошёл на попятную. – Документы вчера налоговики оформили. С квартиры автоматически снимается запрет на продажу.

– Я не смогу выехать к тебе, – с сожалением проговорил Михаил, втайне радуясь не напрасно потраченным усилиям в родном Макарове.

– Приезжать не нужно, – тон на другом конце изменился с благодарного на требовательный. – Если не будешь возражать, я продам квартиру. Покупатель нашёлся. Твою долю обязательно верну. Договор только что подписан.

Наступила пауза. Михаил оказался в состоянии прохожего, перед которым свалилась глыба льда с крыши. Обдала смертью, предупредив о ненадежности человеческой жизни. Не показывая слабости, собравшись, надломленным голосом ответил:

– Делай, как знаешь. Квартира родительская. У нас равные права. Денег мне не нужно. Хотя, верни сумму, затраченную на ремонт.

После неприятного разговора долго смотрел в окно на наливающееся свинцом тяжелое утро. Не жалел похожую на собачью конуру сорокасемиметровую трешку с запредельными коммунальными платежами. Ругал себя за неумение сохранить родительское, семейное. Важное не только для него, но для детей, внуков. Вспомнил радость в семье с получением квартиры в каменном доме. С собственным туалетом. О ванне тогда и не мечтали. Как с приехавшей из Ленинграда теткой-студенткой в корзине перевозили посуду, узелки с одеждой. Со съемной квартиры. Плетеная корзина на деревянных полозьях служила универсальным средством для хозяйственных перевозок зимой. В ней он тащил в гору белье с колоды, брата из садика, дрова из сарайки. Корзина – единственное, что сегодня пришло на память. Он её в детстве ненавидел из-за непосильной тяжести. Через много лет корзина принесла пользу. Приняла на себя нарастающую злобу за действия родного брата. Оказалось, кроме него, семейные реликвии никому не нужны. С утратой родительской квартиры оборвалась связь с целым куском прошлой жизни. Детства и Юности. Тот период для него был важен, что мёд для пчелы. Снова на память пришли тоскливые, как глаза бродячей собаки, стихи Лидии Егоровой: