Мне и пощёчины хватило, чтобы впечатлиться, а уж это заявление… Кажется, я могу не дождаться Вала. Может всё же рискнуть и убежать?

— Идём, — Эбба стаскивает меня с лавки. — Пора начинать праздник. Мальчики уже заждались.

Для такой возрастной женщины она весьма проворна. Мы покидаем комнатушку и входим в часовню, которая совсем не похожа на ту, что была в замке моего дяди. У нас чисто и пусто, только простенки украшают лаконичные гобелены, изображающие Лунобога и Солнцеликую.

Здесь царит хаос. Стены затянуты красными флагами, пол такой грязный, что мои сапоги прилипают. Чувствуется кислый запах выпивки, будто я зашла не в часовню, а в трактир, причём не самый приличный.

Сидда сидит в кресле с высокой спинкой там, где должен стоять пьедестал, с которого жрец будет читать проповеди. Рядом с ним круглый стол и служанка, под правым глазом которой наливается свежий синяк. Когда глава дома отводит руку, она с готовностью наполняет его кубок.

Воины рассредоточились по залу, вдоль стен столы с угощениями, повсюду большие бочки с, видимо, вином. О, богиня… тебе точно не рады в этом Доме…

Эмоции в воздухе висели интересные. Я не могу сказать, что здесь особенно много народу. Кажется, что около полусотни гостей, но из-за того, что все они двуликие обстановка давит. В часовне словно бы душно, ощущение, что присутствующих слишком много.

— Наконец, очнулась, — Сидда отпивает и кивает на меня. — А мы делали ставки, не отправишься ли ты к Лунобогу.

Зал громыхнул смехом и проклятиями. Последние, видимо от тех, кто думал, что я погибну. Можно было обидеться, но теперь мне кажется, это было бы для меня лучшим исходом, если бы не одно «но». Жить хотелось очень.

— Где кристалл? — спрашивает Сидда и мать, проходя мимо меня, подаёт камешек, который дала мне Илва.

Двуликий проводит им под носом, как бы пробуя запах, потом лижет его, отчего мне становится не по себе. Спина взмокла, ладони ледяные, кажется, он оттуда слышит стук моих зубов.

Глядя мне в глаза, разламывает кристалл пополам и держит над кубком. Красная прожилка вытекает, оказавшись жидкостью, и смешивается с вином.

— Подойди, — велит он.

Ничего не понимая, я подчиняюсь. Я чувствую тяжесть его силы на плечах и колючие взгляды окружающих. Поднимаюсь на ступеньку и смотрю на главу дома сверху, при этом чувствуя себя так, будто лежу в грязи у его ног.

— Сядь мне на колени, — приказывает он.

Я замираю и не двигаюсь. Воздух тяжелеет.

— Сядь мне на колени, — медленно, как пришибленной повторяет Сидда.

«Не вякать, не перечить», — Напоминает в памяти голос Эббы. Перед глазами пронеслись мгновения, отнявшие жизнь у вступившегося за меня жреца, размазанный красный след на камнях, хрип и неподвижное тело на алтаре.

— Тебе нужна мотивация для послушания, девка? — спрашивает Сидда и медленно переводит взгляд на избитую девушку, налившую ему вина.

Ой, нет-нет-нет! Я не могу допустить, чтобы из-за меня кто-то ещё умер!

Прежде, чем воздух захрустел от гнева двуликого, я бросаюсь вперёд и практически падаю на его колени. Сидда удовлетворённо улыбается.

— Начинаешь соображать, — ухмыляется он и вручает мне кубок.

После этого берёт нож, лежащий на столике, и медленно режет свою ладонь. Сжимает кулак, так в кубок падает несколько капель и произносит:

— Перед лицом двуликих и богов, призвав свидетельницей от людей ту, что породила меня, объявляю эту женщину своей женой.

Он забирает у меня кубок и вскидывает вверх. Пара капель срывается и падает на моё платье. Двуликие в зале так же вскидывают кубки.

— Я свидетельствую в твоём праве на эту женщину, Сидда из Дома Кровавой Луны, — с гордостью произносит Эбба. — Пусть бог ночи и смерти свяжет ваши души и не порвёт связи, пока ему не потребуется один из вас по ту сторону жизни.