– Спасибо тебе, девочка, – повторила женщина, только голос теперь тоже звучал по-другому – негромко, но в нем чувствовалась сила – словно женщина была облечена некой властью. – Ты мою беду отвела, а я помогу тебе. Послушай меня. Вижу я твою дорогу жизни – ясно вижу, как на ладони. И соколика синеокого, что вьется вокруг. Не подпускай его к себе – никогда не подпускай! Иначе познаешь горе горькое. Принесет он в твою жизнь лишь тьму и боль, да с ними и оставит. Станет белое платье черным. Все обратится в прах.

Взгляд женщины вновь переменился, стал менее одухотворенным – словно она вышла из некоего полутранса:

– Запомни мои слова, дочка. Хорошенько запомни. Еще прабабка моя была ведуньей, в нашей семье все ведуньи.

Она выпустила наконец Викину руку и двинулась прочь, завернула за угол дома.

А Вика все стояла, будто сама впала в транс. Очнулась, лишь когда странная женщина исчезла из виду. Вика потрясла головой. Это еще что такое?! Никогда она не верила гадалкам и никогда не позволяла им морочить себе голову. Но сейчас сомнение царапнуло кошачьей лапой – легонько так, но когтисто. Женщина явно не цыганка, да и ручку позолотить не просила.

Надо расспросить ее получше! Вика кинулась за угол – но там не было ни души, только стояло несколько пустых автомобилей. Куда же она подевалась так быстро? Черт! Надо было спрашивать сразу. Белое платье… Откуда незнакомка могла знать, что у Вики скоро свадьба, если и правда не обладает каким-то даром? А синеокий соколик… Воздух разом вышел из легких, и в груди образовалась холодящая пустота. У Антона синие глаза. Вика как наяву увидела их перед собой. Нежный любящий взгляд этих глаз… Так он смотрел на нее всегда – едва ли не с первого дня знакомства, когда Вика однажды зашла к ним в отдел маркетинга.

Да нет, бред! Она еще раз тряхнула головой. Мало ли что наговорила какая-то тетка. Гадалки всегда так: болтают без умолку – авось что-то и попадет в цель. Вика решительно двинулась прочь, подальше от этого места, от магазина, где ее угораздило повстречать ведунью.

Но коготки сомнения продолжали потихоньку царапать душу.

Гулять расхотелось, и она пошла домой, напрочь позабыв, что там ее поджидает истерика сестры.

Вспомнила, лишь когда открыла входную дверь. Но, как ни странно, в квартире царила тишина. Вот это сюрприз. Даже посеянные ведуньей всходы тревоги враз если не погибли, то полегли. Чушь эти предсказания, все будет хорошо!

– Ты могла быть с сестрой и помягче, – папа неожиданно появился в прихожей и с укором смотрел поверх очков. Читал. Неужто Наташка угомонилась уже давно? – Знаешь же, какая Наточка нервная и впечатлительная.

– Уж не должна ли я была подарить ей Антона?! – рассердилась девушка. Сестра, гадалка. Ну почему для всех свадьба – самый радостный день, а для нее, похоже, будет сплошной нервотрепкой!

– Вика, не передергивай, – строго проговорил отец.

Нет, любил он обеих своих довольно поздних дочек одинаково. Безгранично любил. Только с разумной Вики у него был какой-то спрос, тем более что планировал когда-нибудь сделать ее своей преемницей, передав руководство компанией – не ее мужу, а именно ей. На безалаберную же Наташку давно не возлагалось никаких надежд, и отец находил утешение в том, что баловал ее как мог, носился с ней больше, чем с писаной торбой.

– Наташка что, заснула? – поинтересовалась Вика, не веря, что тишина наступила просто так.

– Нет, ее так трясло. Мне пришлось позвонить Илье Алексеевичу, – на папином лбу пролегла складка: беспокоить людей в их нерабочее время он не любил, хотя сам мог заниматься делами компании с раннего утра и до поздней ночи. Но когда речь заходила о здоровье дочери, отец забывал обо всех своих принципах. – Он рекомендовал Наточке немедленную госпитализацию.