Сильвия взяла меня за руку:

— Пойдем, покажу, где будешь стоять.

Мы вошли в спальню. Бывшие там комнатные девушки, готовившие постель, разом развернулись на меня. Смотрели с явным интересом, кто-то хихикал, не слишком скрывая улыбку. Кто-то перешептывался. Я знала, о чем они шепчутся — все об одном. У окна, широко раскрыв огромные глаза, стояла сиурка.

Я видела сиуров лишь пару раз, у торговцев. На Белом Ациане их не было. Но они неизменно вызывали интерес. Неестественно стройные, узкие, с голубоватой полупрозрачной кожей, под которой виднелись вены. Вытянутые безволосые черепа с рядом белых точек от лба до затылка. Они почему-то казались мне порождением морских глубин, сродни медузам. Говорят, у них отменный слух, а точки на голове — не украшение, а локаторы.

Сильвия хлопнула огромными ладонями, совсем как управляющий:

— Девушки! Новая рабыня. Зовут Лелия. Будет стоять при напитках.

Одна из рабынь, верийка-полукровка с очень неравномерной красно-белой кожей, вскинула остренький подбородок:

— Стоять она тоже будет голой?

Раздался смех.

Сильвия посмотрела так, что полукровка поникла и опустила голову:

— Если не замолчишь, Вана, — голой встанешь ты.

Этого хватило, чтобы угомонить ее. Судя по всему, Сильвия обладала тут неоспоримым авторитетом. Или властью. Она подвела меня к хрустальному бару у стены:

— Стоять будешь здесь.

Я кивнула.

Вальдорка выставила палец, указывая на узорный графин с сиреневым содержимым:

— Алисентовое вино — подается… — она указала на выдвижную стойку с тонкими узкими фужерами на ножке: — в этих фужерах.

Я снова кивнула. Сильвия ткнула в четырехгранную, почти квадратную бутылку рядом. Я решила, что не должна молчать:

— Красный горанский спирт. Подается с красным льдом в плоском низком бокале, — я указала нужный на стойке.

Сильвия довольно кивнула. Экзаменуя, прошла по всему содержимому бара, в котором я не знала лишь три наименования. Видно, Ник Сверт был недостаточно богат для подобных напитков.

Вальдорка осталась довольной. Внимательно посмотрела на меня, оценивая внешний вид. Достала из кармана гребень и зачесала мне волосы на макушке.

— В глаза господину не смотреть. Не разглядывать. Но при этом замечать каждый жест, чтобы не приходилось просить тебя дважды. Подбородок не задирать. Руки на груди не скрещивать. Ноги тоже. Держись с достоинством и смирением. Не горбись. Ты рабыня высокого дома и должна понимать, какая неслыханная честь тебе оказана.

Я молчала. Нет никакого смысла высказывать Сильвии свое недовольство или свои страхи. Она такая же рабыня.

— Не заговаривать, пока тебя не спросят. Не повышать голос. Не бубнить под нос. Стоять до тех пор, пока господин не отпустит тебя. Все поняла?

Сильвия насторожилась, ухватила меня за руку:

— Поклонись — господин.

Рабыни замерли, присев и низко опустив головы. Я слышала лишь размеренный стук каблуков. Каждый звук — как выстрел. И я сожалела, что этот холостой выстрел не способен меня убить.

Во рту пересохло. Я комкала заледеневшими пальцами юбку, понимая, что если он попросит что-то подать — графины и бокалы повалятся из рук. Может, для того меня здесь и поставили? Чтобы иметь лишний повод наказать? За малейшую оплошность, за разбитый бокал, за разлитое вино.

Сильвия разогнулась первой. Посеменила к хозяину, докладывая, что ванна готова. Он не ответил. Я лишь краем глаза заметила, что часть девушек покинула покои, другие засуетились, выстроившись вереницей. Я не поднимала головы. Лишь вздрогнула, когда передо мной пронесли черную мантию.

Я осмелилась поднять голову и увидела поток таких же черных волос.