— Магия нас уродует, мы словно дрожжевой хлеб, пухнем от нее, болеем, нам не вес надо сбросить, а силу. Выпустить ее, дать волю. Жар, слабость, боль — это только симптомы нашей болезни, — объясняла Калахне.

Но я не чувствовала, что пухну от силы, если уж на то пошло. Я лишь чувствовала, что меня корежит, скручивает, словно сквош в руках капризного ребенка.

— Убежище на полгода и информацию.

— Умная… Ненавижу умных девиц, вроде Глок или твоей мамаши, им бы слова не сказала, но ты теперь одна из нас.

Калахне остро взглянула на меня, и словно по сердцу полоснула. Одна из нас. Из них. Пустышка, которой не на что рассчитывать, кроме как на ум и удачу. Именно поэтому я прячусь здесь, в чащобе Маранского леса, под самым носом у герцогской армии и военных отрядов отца.

Дракон мыслит категориями силы. Если бежать, то из точки А и по прямой, пока не рухнешь камнем от усталости. Если поймают — лгать, изворачиваться змеей, драться, пока в теле осталась хоть одна целая кость. Дракон не примет помощь вея, дракон не спрячется за женскую юбку, дракон побрезгует разговором с Пустой. А уж о том, чтобы попросить Пустую о помощи и речи нет. Смерть для них предпочтительнее. Именно поэтому я прячусь здесь.

Меня годами искать будут и не найдут, поэтому умная и находчивая я отсижусь у Калахне пору месяцев, пока мои поиски не остановят. Никому и в голову не придет, что я тут прячусь.

— Спать будешь в бытовке, комната у меня одна, и делиться я не стану.

Я и не рассчитывала. Драконы не делятся. Драконы все хапают себе, так что бытовка не самый плохой вариант, тем более что у Калахне там вполне прилично, даже маленькое окошко есть под самым потолком.

— Идет, — согласилась без вопросов. — А теперь расскажи мне побольше о пансионате.

— О пансионате…

Первый пансионат был построен еще три века тому назад. В те далекие дни, когда Пустые считались не несчастьем семьи, а любимыми больными детьми, он маскировался под учебное заведение с медицинским уклоном. Девушкам от двенадцати до сорока драконьих лет преподавали учебные дисциплины с учетом их особенностей. А заодно ненавязчиво отслеживали медицинские показатели, купировали признаки болезни и… изучали.

А когда стало ясно, что это врожденная болезнь, патология, пансионат очень быстро перестроился в питомник для брошенных уродов. Если болезнь нельзя вылечить, ее можно использовать. И уж, конечно, не на благо Пустых. Пустые были полезны только одним единственным способом — они давали магический одаренный приплод. Но ходили слухи, что еще Пустую можно выпить. Прямо, как стакан молока. Осушить, забрав у нее силу. Причем, не за один раз. Ты пьешь, а сила не кончается, накапливается по капельке снова и снова. Всю жизнь можно красть ее мощь.

Видит бог, у меня волосы на голове зашевелились.

— А Пустую можно вылечить? — голос у меня против воли жалко дрогнул.

А я ведь стальная девчонка, за всю сознательную жизнь плакала от силы раз пять. С силой потерла лицо и несколько раз сжала кулаки, восстанавливая кровообращение. Если Калахне не видит выхода из ситуации, не значит, что и я его не увижу. Увижу. Умру, но сумею.

Калахне скрипуче засмеялась.

— Посмотри на меня повнимательнее. Я твое будущее, Пустая Аланте.

— Но вейра Глок была очень красива, а ведь она тоже была Пустой!

— Этого я не знаю, — Калахне тряхнула седой головой. — Да только не верю я в чудесное преображение. А ну как она нас пьет?

— Но… Разве Пустые могут принимать чужую силу? К тому же я не из последней семьи в Сопределье, все Пустые из дракониц, как можно использовать нас, как обычных вей?