– «Драмкружок, кружок по фото, а ещё мне петь охота», – пробормотала я строчку из известного стихотворения Агнии Барто, закончив изучать информацию о школьных годах моего ненаглядного.

– Что прости? – Орлов оторвался от чтения и бросил на меня растерянный взгляд.

– И чтец, и жнец и на дуде игрец – вы, дорогой мой мужчина. Ты в школьные годы жить-то успевал с таким набором секций?

– Родители считали, что я должен расти разносторонне развитым ребенком. И что это самое «разностороннее» не предполагает бесцельное шатание по двору или общение с недостойными сверстниками.

– Значит, детства у тебя не было, – констатировала я.

– Не смотри на меня с такой жалостью. Я прекрасно успевал общаться с друзьями, влипать в неприятности и доводить девчонок. Неужели ты думаешь, что четырнадцатилетний или ещё хуже шестнадцатилетний пацан будет ходить на всю эту муру без пропусков?

– Ещё и бунтарь! – я состроила гримасу ошалелой фанатки, которой на концерте улыбнулся солист группы.

– А ты у нас выходит зубрилка?

– С чего ты взял? – тут же оскорбилась я.

Зубрилкой я… хотя с одной стороны меня можно так назвать. Я любила учиться. И давалось мне все легко. Часто я предпочитала провести вечер с книгой, нежели с друзьями.

Но даже с моими баллами не так просто поступить на бюджет экономического университета престижного вуза…

Я размышляла об уровне своего ботанства, а Лекс начал рыться в листочках и умудрился тут же все их рассыпать.

Не сдержавшись, я захихикала. И пока Орлов ползал по полу, неожиданно поймала себя на мысли, что мне с ним легко. И даже не возникает желание устроить скандал на тему: «какого черта вы копались в моей жизни и собрали целое досье?! »

– Откуда такая милая задумчивая улыбка? Прикидываешь, часто ли я буду перед тобой на коленях?

– Ну, разве только… – я в последний момент одернула себя. Чуть было не ляпнула пошлую шутку. И это малознакомому мужчине, с которого станется принять ее за руководство к действию.

– Разве только? – Орлов вернулся на диван и вопросительно на меня уставился.

– Разве только в процессе ты так ко мне привыкнешь, что сделаешь предложение. По всем правилам: одно колено, кольцо, цветы…

– Интересная выбрана формулировка… – пробормотал Лекс скорее себе, чем мне и вернулся к бумагам.

«Любимый цвет: зелёный.

Любимая музыка: рок.

Любимая книга: одну выбрать невозможно.

Любимое блюдо: пицца»

– Любимое блюдо – пицца. Не вяжется с тобой! – воскликнула я.

– Почему же? – тут же откликнулся мужчина. А потом открыл спрятанную в подлокотнике дивана панель и нажал на какую-то кнопку.

– Что это? – тут же поинтересовалась я, проигнорировав вопрос.

– Панель для лентяев. Включить свет, опустить жалюзи, позвать нужного сотрудника.

– Круто…

Из кухни вышла симпатичная женщина лет пятидесяти в идеально отглаженной униформе горничной.

– Мария Фёдоровна, будьте добры, приготовьте для нас чай и легкий перекус, – распорядился Лекс.

– Конечно, Александр Викторович, – женщина тепло улыбнулась сначала ему, потом мне и неторопливо удалилась.

Какое-то время я обалдело рассматривала кухонную дверь. А потом отругала себя за тупость. Богатый одинокий мужчина. Понятно же, что у него должен быть целый штат прислуги. Чему тут удивляться?

В моей голове неожиданно возник очередной нелогичный вопрос, и я тут же его озвучила:

– Почему эта квартира?

– А чем она плоха?

Нам уже вынесли чай! У них там что, кипяток всегда наготове, когда барин дома?

Мария Фёдоровна расставила на столе чашки с блюдцами, френч пресс и три тарелочки с канапе и пирожными.

– Спасибо! – получилось хором. Мы переглянулись и рассмеялись.