Милана разделась и послушно опустилась на пол. Её небольшая упругая грудь так и просилась в руки. Я представил, как уже совсем скоро сожму эти холмики, насажу девчонку на свой ствол, натяну её гриву на кулак, как буду вонзаться в её тугое лоно. Член встал от этих мыслей, вырываясь из тесных штанов, и я погладил его через плотную ткань. Я хотел её.

— Ползи, — хрипло приказал я.

Если бы не попытка Вадима утопиться, я бы трахнул её в тот же вечер, но я не мог оставить брата в таком состоянии. Он единственный близкий мне человек, и, увы, дни его сочтены, вот только мне не хотелось в это верить. Я не мог допустить даже мысли, что однажды его не станет. К сожалению, о его болезни мы узнали слишком поздно, когда рак уже пустил метастазы. Лечение в лучшей клинике, несколько сеансов химиотерапии оказались бессильны, рак перешёл в терминальную стадию. И единственным человеком, который отказался принять реальность, был я.

Вадим устал от постоянных болей, он больше не хотел цепляться за жизнь, единственное, о чём он мечтал, это провести последние дни в спокойствии, среди дорогих ему людей. Я же раз за разом уговаривал его продолжить лечение. И в этот раз я снова его уговорил. Пообещав, что скоро заберу. Вот только сначала разберусь кое с кем.

Милана ползла медленно, сгорбившись, прикрывая лицо волосами.

— Прогнись в спине, виляй бёдрами и смотри на меня.

Я снова налил себе виски и осушил бокал одним глотком. Девчонка вздрогнула, но послушалась. Она покачивала бёдрами как заправская шлюха, подняв на меня красное зарёванное лицо. Я готов был кончить от одного её вида. Никогда ранее мне не доводилось испытывать подобного возбуждения. В голове кадр за кадром вспыхивали картины произошедшего много лет назад: крики, стоны, выстрелы и всполохи огня. Потянувшись к ящику, я извлёк оттуда пистолет и взвёл курок, усмехнулся, когда Милана с глазами, полными животного ужаса, отшатнулась от меня.

— Страшно? — спросил я, наводя на неё прицел. Она кивнула, не отводя взгляда от наставленного на неё оружия. — Ей тоже было страшно... — Я осёкся, поняв, что чуть было не рассказал ей о том, что хранил в недрах памяти уже очень давно. Я никому не говорил об этом, даже Вадиму. — Встань и ложись на стол. Лицом вниз, ноги расставь, — скомандовал я.

— Пожалуйста, не надо, — жалобно пропищала та, к кому жалости испытывать я не был намерен.

— Пошевеливайся! — Принятый алкоголь и ненависть, копившаяся во мне много лет, требовали выхода. — Будь послушной, и тогда я буду нежен.

Я врал... не буду...

Торопливо стягивая с себя брюки одной рукой, я смотрел, как дрожит лежащая на столе девчонка. Милана вцепилась в край стола так, что казалось, она их отломит. Член горел, он уже готов был выстрелить. Плюнув на руку, я растёр слюну по головке и приставил к её нежным складкам. Там было сухо. Что ж, ей же хуже. В голове зашумело от непреодолимого желания оказаться внутри. Я резко дёрнул бёдрами, врываясь в её девственное лоно. Девчонка оглушительно завизжала, задёргалась, пытаясь вырваться. Заломив ей руки за спину, я навалился на неё, с лёгкостью удерживая на месте, второй рукой приставил пистолет к её виску и надавил.

— Не дёргайся, — просипел я, и она беспомощно покорилась.

Я дал ей немного времени прийти в себя, но долго сдерживаться не мог. Отпустив руки безропотной девчонки, я намотал её волосы на кулак и потянул на себя, заставляя прогнуться в пояснице. Раз за разом я врывался в распластанное подо мной тело.

— Да! Да! — рычал я над её ухом. — Получай!

Закрыв глаза, я снова и снова воспроизводил в уме так и не позабытые сцены из прошлого. Милана выла и тряслась, цепляясь пальцами в край стола. Сделав последний толчок, я поспешно вынул член и выплеснул семя на её упругую задницу. Я пометил твою дочку, Аслан. Отдышавшись, я посмотрел на поруганное мною тело. Чего-то не хватало для полной картины. Я перехватил пистолет поудобнее, и нажал на спусковой крючок. Девчонка истошно завопила, а боёк ударил в пустоту.