Дочка почти рядом, стискиваю ручки сумки и пакета с подарком, жадно слежу за каждым шагом свой лапулечки. Лиза замирает, кружится вокруг своей оси и останавливается прям напротив меня. Я опускаюсь на колени перед ней, готовая сразу же распахнуть свои объятия.

Мы смотрим друг другу в глаза. У нее мой цвет - голубые-голубые, как васильки. Густые темные ресницы Артема, пухленькие щечки и губки бантиком. Она похожа на маленького шаловливого херувимчика.

Жду, когда улыбнется и кинется ко мне. Лиза смотрит на меня насторожено, засовывает палец в рот, отходит на шаг назад, когда протягиваю в ее сторону руку. Сводит свои бровки к переносице, отворачивается и бежит к Артему.

Папа, - мне хватает сил сдержаться и не расплакаться от разочарования, от того, что собственная дочь меня не узнала, что между нами нарушена связь. Поспешно встаю на ноги. Артем не берет дочку на руки, вскидывает голову. Лиза цепляется своим ручонками за полы его пиджака, тянет на себя, подпрыгивает на месте, а он лишь убирает телефон в карман джинсов и треплет Лизу по голове.

У меня жгучее желание схватить дочь и убежать, окружить ее лаской, заботой и любовью. Постоянно держать на руках и зацеловывать ее всю с ног до головы, баловать и никогда не отпускать.

- Лиза, смотри, кто пришел! – муженек приседает перед Лизой на корточки и смотрит ей в глаза. – Мама пришла, - скованно улыбается ей, явно не зная, что сказать еще годовалому ребенку. Я оказываюсь рядом с ними и тоже приседаю.

- Лиз, посмотри, что тебе мама купила, - достаю сундук «Lego», дочка пытается прижаться к отцу, ищет в нем защиту, а Артем не стремится ее приобнять и успокоить. Он подталкивает упирающуюся дочь в мою сторону, она ищет глазами женщину, которая все это время стоит где-то рядом, вне поля моего зрения.

- Ня, - бежит к ней, вытащив палец изо рта. Не спешу оборачиваться, поспешно вытираю влагу под глазами и встаю.

- Она тебя забыла, - сухо замечает Артем.

- Было бы странным, если бы помнила.

- Ты какая-то бледная. С тобой точно все хорошо? – тянет руку к моему лицу, гладит по щеке. Я стискиваю зубы, чтобы не дернуть головой в сторону.

- Нормально все со мной.

- Так, что с документами?

- Я тебе говорила.

- Жень, давай договоримся по-хорошему. Мы не будем проходит процедуру примирения, нас разведут сразу. Не будем делить имущество, я оставлю тебе квартиру, машину, деньги на счетах, тебе всего лишь нужно подписать отказ.

-И забыть о существовании собственной дочери? Ты это мне предлагаешь? – зло смотрю на Артема, он поджимает губы, хватает меня за руку чуть выше локтя и отводит в сторону в закоулок, подальше от посторонних глаз.

-Послушай меня внимательно, повторять не буду, - он взбешен, и мне страшно. Мельком смотрю по сторонам, но никто не обращает на нас внимание.

- Мне порядком надоело кружиться вокруг тебя, словно ты последняя баба на этой земле. Хватит ломаться, хватай то, что предлагают, и будь довольна. Как ты там говорила: не против встреч, - я тоже не против. Будешь встречаться с дочкой, когда у меня возникнет свободное время. Ты же не хочешь, чтобы я заставил суд лишить тебя материнских прав и запретил приближаться к ребенку без предварительного осмотра психиатра и нарколога? – с ужасом смотрю в перекошенное от гнева лицо Артема.

Я верю ему. И не сомневаюсь, что он так и сделает, но… Смотрю в сторону дочери, она уже забыла свой испуг, бегает между людьми, прыгает, хлопает в ладошки, умиляя всех проходящих мимо посетителей центра, смеется. Как можно от этого отказаться? Как? Я никогда не понимала матерей, которые оставляли своих детей, едва те появлялись на свет. Не понимала и не принимала поступки тех, кто собственноручно убивал своего ребенка, пройдя уже все муки рождения и первые бессонные ночи. Для меня и аборт неприемлем, только в особых случаях типа изнасилования. Мое изнасилование вылилось в златовласую кудряшку с васильковыми глазами. Только за это во мне есть чувство благодарности к Артему. И ради нее буду бороться до последнего.