Но тело слушается совсем не их. Я усилием воли, пытаюсь сдерживать дыхание, чтобы оно не выдавало совсем неположенных чувств. Даже когда Кайл, плотоядно усмехнувшись, встает, приближается ко мне и ласкает вторую грудь.

Клаус делает это нежно, изучающе, слегка щекочет вставший сосок. Кайл сминает, сжимает и в конце концов, склоняется и слегка прикусывает, тут же пройдясь языком.

Я не могу сдержаться от возгласа, полустона.

- Ей нравится, - комментирует Клаус. - Сразу бы так.

С этими словами он впивается губами в мою шею, проходится по ней языком, даря необычное чувство.

Кайл, оторвавшись от груди, берет в плен мои губы. Высокая стена, как это назвал Клаус, пала. Я поддаюсь поцелую, смирившись с тем, что сегодня паду в этот грех. Что сегодня расстанусь с невинностью, и не знаю, как буду смотреть в глаза собственному отражению в зеркале.

Так жарко между ними, так горячо, будто бы я действительно нахожусь в огне. Но не убивающем, не ранящем, а наоборот - нежном, доставляющим удовольствие.

Я отпускаю себя, и когда моё дыхание срывается и я медленно и мягко тону в сладкой истоме.

- Я больше не смогу, - слышу рычание Клауса.

Кайл неожиданно отстраняется от моих губ. С хитрой улыбкой, он проводит пальцем по моему подбородку.

- О, да. Она очень горячая, нежная, мягкая. Прелестная.

Клаус резко отстраняется и вполне невинно целует в щеку.

Они быстро, одновременно, будто по команде, отпускают меня и отстраняются на два шага. Ветер холодит разгоряченную кожу.

Я будто бы просыпаюсь от приятного сна и непонимающе перевожу взгляд с одного брата на другого.

- Ну, доброй ночи тебе, юная леди, - заявляет Клаус с широкой усмешкой.

- Сладких снов, - добавляет Кайл.

- Что?! Вы? Что?!

- То, что слышала. Я же сказал, я доведу тебя до того, чтобы ты молила тебя трахнуть, - говорит Клаус, чуть приблизившись и подняв мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза. - Тебе ведь будет так удобно считать себя жертвой, если мы всё сделаем сами. Если заставим. Но нам это неинтересно. Нам нужна ты, подчиненная не телом, а душой. Спокойной ночи, прелестная дева. До завтра.

Они уходят молча, громко хлопнув дверью.

Я прикусываю губу. Это просто… невыносимо. Я теперь чувствую в себе огонь, что только желает разгореться. Жажду, которую я не могу утолить.

Я застегиваю рубашку и понимаю, что какая-то часть меня действительно хочет умолять братьев завершить то, что они начали. Продолжить. Погрузить меня в это терпкое озеро, чтобы я утонула в их телах, их и своей похоти.

Я даже не знала, что у меня вообще есть похоть. А теперь, открыв эту дверь, я совсем не уверена, что смогу её закрыть.

От злости, я хватаю с прикроватной тумбочки книгу, и запускаю в дверь.

Дальше, все будто замедлилось в тысячу раз. Пока книга летит, дверь открывается и входит Анжелика.

В эту секунду я мечтаю о том, что книга не долетела до лица Анжелики и она меня слушается.

Книга в одно мгновение покрывается коркой льда и с грохотом падает на пол. Мы обе молча смотрим на начавшую таять книгу.

- Ты практикуешься, или пытаешься меня убить? - спрашивает соседка, после секундной паузы.

7. Ты нас хочешь?

Я придумываю дурацкие отговорки для Анжелики. Она, не умываясь, едва раздевшись плюхается на кровать и засыпает.

Я не могу уснуть, и сижу на кровати в пижаме, глядя на спящую соседку. Я понимаю, что от неё несет и алкоголем и запахом других мужчин.

Видимо, то, что творилось с ней не сильно отличалось от того, что могло быть здесь. То, за что я её осуждала, хотя не смела ей об этом сказать. Каждый сам отвечает за свою жизнь и я, не имею права воспитывать чужого человека. Но теперь выходит, что я стала такой же порочной как и она?