Возможно, она боялась, что тем небытием будет смерть.

Я предполагаю, что тем небытием было поле силы, которого она боялась, ее процессуальный ум, организацию которого она еще не вполне знала. Я называю это небытие полем процессуального ума или разумом, который втягивает ее и перемещает из одной формы в другую. Почему это поле не говорит ей о ее смерти, или ее похоронах, или людях вокруг нее? Почему оно ведет ее к птице на берегу реки?

У каждого из нас будут свои ответы на эти вопросы. Мой ответ состоит в том, что ее процессуальный ум – то есть разумное поле, перемещающее ее от одной точки в ее существовании к следующей – это вечное силовое поле символизируемое «пустотой», но позднее также трепещущей уткой на реке. Мне кажется возможным, что такие термины, как жизнь и смерть возникали для того, чтобы помогать нам определять реальность или, скорее, «общепринятую реальность». Жизнь и смерть – это не единственные и не самые лучшие описания нашего путешествия во времени. Охваченное паникой сердце, которое больше всего пугало ее как угрожающий симптом (и как возможное приближение смерти), в следующий момент становилось чудесным и утешительным образом трепещущей птицы, готовящейся взлететь.

↓

↓

↓

Жизненный процесс Сары

Жизнь отчасти передают ее фотография и образы из ее последних переживаний. (См. рисунок «Жизненный процесс Сары».) Но Сара – возможно, как и большинство из нас, – не может исчерпываться только образами. Подобно ей, мы – это нечто большее, чем сумма всех наших личных и воображаемых изображений, всех реальностей и сновидений. Ее процессуальный ум – это своего рода пустота, потенциал, невидимое поле, наподобие тяготения или ветра. Процессуальный ум всегда есть, он тянет нас, движет нас тем или иным образом. В повседневной жизни наши обычные умы отрицают процессуальный ум, присутствующий на заднем плане. Мы боимся той пустоты – могущества и силы той пустоты – и ее способности свободно и мудро двигать нас так, как мы видим в наших сновидениях.

Разве не удивительно, что даже в последних переживаниях Сары ее процессуальный ум не говорит о смерти? Обычно мы так беспокоимся о жизни и смерти. Однако на пороге смерти процессуальный ум, по-видимому, игнорирует размерности пространства и времени, жизни и смерти, чтобы указывать на другое пространство – «гиперпространство» за пределами наших обычных понятий дня и ночи, будущего и прошлого, вас и меня. В некотором отношении, понимание нашей жизни как трехчастной последовательности, в которой мы рождаемся, живем и умираем, равносильно маргинализации опыта мощного и объединяющего поля, организующего символы наших сновидений. Думая, что мы либо живы, либо мертвы; думая о себе с точки зрения преходящих состояний или видимостей, успехов и неудач, а не как о невидимом (но ощутимом) силовом поле, мы отрицаем значительную часть своей природы.

Наша фотография – это не слишком полная картина того, как мы выглядим. С точки зрения процессуального ума, мы представляем собой поля, силы, присутствия, проявляющиеся в символах, наподобие птицы. Если нашему обычному уму это кажется странным, вспомним, что коренные народы повсюду верят, что мы – проявления тотемных духов. Иными словами, мы – представители событий и мест на земле, частей вселенной. Наши предки ощущали «поля» и персонифицировали их силы в виде тотемных духов и определенных областей земли. Нам необходимо быть непредубежденными, чтобы ценить и наши самоописания, и наши переживания на пороге смерти. Сара, отчасти, была женщиной, которую мы знаем по ее фотографии, но возможно, она также была силой «реки» или «птицы», скрытой за образами воды и птиц.