– Никакой глупости вы не сказали, г-жа Грубах, и я отчасти того же мнения, только сужу обо всем этом резче, чем вы, – на мой взгляд, это не по-ученому, а вообще ни по-какому. Меня просто застали врасплох, вот и все. Если бы я, проснувшись, не отвлекся на отсутствие Анны, а встал бы и, не обращая внимания на того, кто стоял у меня на дороге, направился прямо к вам, если бы я в порядке исключения позавтракал на кухне и попросил бы вас принести мне из спальни одежду, – словом, если бы я повел себя разумно, то больше ничего бы не случилось и все происшествие было бы пресечено на корню. Но к такому никто не готовится. В банке, к примеру, я ко всему готов, там бы со мной ничего подобного случиться не могло, у меня там есть помощник, на столе передо мной и городской телефон, и внутренний, в кабинет все время заходят люди – контрагенты и сотрудники. Но кроме того, и это главное, там я на работе и потому сохраняю хладнокровие, так что там мне даже приятно было бы столкнуться с чем-то подобным. Теперь все позади, и я вообще-то не хотел больше ничего об этом говорить, мне просто хотелось узнать ваше мнение – мнение разумной дамы, вот что я хотел услышать, и очень рад, что наши мысли сходятся. Дайте же мне вашу руку – такое согласие надо скрепить рукопожатием.

«Пожмет ли она мне руку? Старший-то не пожал», – подумал он, глядя на собеседницу иначе, чем раньше, – испытующе.

Она встала со стула, потому что и он встал. Ей было неуютно: не все, что сказал К., было доступно ее разумению. Из-за этого неуютного ощущения у нее вырвались слова, которых она говорить не хотела, совершенно к тому же неуместные:

– Не принимайте все так близко к сердцу, г-н К., – сказала она, прослезившись и, естественно, вовсе забыв о рукопожатии.

– Я и не думал, что принимаю, – сказал К., вдруг чувствуя сильную усталость и понимая, что одобрение этой женщины не имеет для него никакой ценности.

Уже уходя, он спросил напоследок, дома ли г-жа Бюрстнер.

– Нет, – сказала г-жа Грубах и улыбнулась, скрасив таким запоздалым участием свой сухой ответ. – Она в театре. Вы хотели о чем-то у нее спросить? Что ей передать?

– Ах, нет, я только хотел перемолвиться с ней парой слов.

– Я, к сожалению, не знаю, когда она придет. Из театра она обычно возвращается поздно.

– Это все равно, – сказал К., понуро поворачиваясь к двери, чтобы идти. – Я только хотел перед ней извиниться за то, что сегодня воспользовался ее комнатой.

– В этом нет необходимости, вы слишком предупредительны – она и не знает ничего, потому что с утра не была дома, а в комнате все уже привели в порядок, сами посмотрите.

И она отворила дверь в комнату г-жи Бюрстнер.

– Спасибо, я вам верю, – сказал К., но все же подошел к открытой двери. Только луна слабо освещала комнату. Насколько он смог различить, все было на своих местах, а блузка больше не висела на оконной ручке. В глаза бросались разве что подушки на кровати – на них падал лунный свет.

– Эта девушка часто приходит домой поздно, – сказал К. и посмотрел на г-жу Грубах так, будто она за это отвечала.

– Дело молодое, – сказала г-жа Грубах извиняющимся тоном.

– Конечно, конечно, – сказал К. – Но ведь так можно и слишком далеко зайти.

– Это точно, – сказала г-жа Грубах. – К сожалению, я много такого повидала. Как вы правы, г-н К.! Может быть, даже в этом случае. Не хочу клеветать на г-жу Бюрстнер, она милая, хорошая девушка, вежливая, аккуратная, пунктуальная, работящая, я все это очень ценю, вот только надо бы ей держаться построже, поскромнее. Я ее в этом месяце уже два раза видела на улице