– Гм… Может, ты и прав, – ответила я, отводя взгляд.

Насытившись, парень откинулся на спинку стула и заявил, что готов приступить к поискам братьев. За этим последовала довольно сумбурная попытка одеться. Амон сразу же запутался в рукавах футболки, так что мне пришлось ему помочь. Стоило моим пальцам пару раз коснуться его груди, как щеки снова залила краска. Наконец футболка заняла надлежащее место.

Помогая Амону просунуть руки в ветровку, я заметила, что штаны по-прежнему болтаются у него на бедрах, и выразительно прокашлялась. Парень был совершенно заворожен капюшоном куртки, но все-таки опустил на меня взгляд.

– Гм… Твои штаны… Здесь резинка, видишь? На поясе. Ее нужно затянуть.

С третьей попытки уяснив назначение резинки, Амон схватил ее и потянул сначала в одну сторону, потом в другую. Я решила, что с носками он как-нибудь справится сам, и вернулась в спальню собрать все необходимое для экспедиции.

Первым делом я сунула в рюкзак ноутбук, мобильный телефон, зарядку, блокнот и бумажник. Потом вернулась на кухню и прибавила к ним пару бутылок минералки. Амон выудил из порядком опустевшей корзинки несколько яблок и апельсинов, и сверху как раз осталось место для пачки печенья. Я закинула рюкзак за спину и присела на корточки, помогая Амону зашнуровать кеды.

Ну, и куда теперь? Конечно, самым логичным было бы отвести его в больницу рядом с музеем и расспросить медсестер, не пропадали ли у них недавно пациенты. Но тогда у Амона не останется шансов найти братьев – санитары просто скрутят его и накачают лекарствами. Эта мысль почему-то вызывала у меня отторжение.

– Ты готова, Юная Лилия? – парень протянул мне руку, помогая подняться.

– Спасибо. Да, готова, если ты готов.

– Прекрасно.

И Амон, не выпуская моей ладони, сделал шаг навстречу. В следующую секунду он притянул меня за талию и очень серьезно попросил:

– Прижмись покрепче.

– Амон! Что ты…

Вопрос оборвался криком, когда вокруг нас взметнулся песчаный вихрь. В кожу словно впилась сотня булавок. Я с ужасом смотрела, как погружаюсь в пол, теряя себя в завывании ветра. Очередной крик умер, не родившись: у меня больше не было горла.

Я в ужасе принялась размахивать руками, надеясь ухватиться за стол, стул, хоть что-нибудь… И в ту же секунду почувствовала, что не одна. Я не видела Амона, но всем телом ощущала его близость. Он держал меня крепко, но бережно, как недавно на веранде. Я не успела решить, что чувствовать по этому поводу, – перед глазами сомкнулась удушливая темнота, и я с головой провалилась в зыбучий песок.

Сквозь темноту пробился солнечный луч. Еще мгновение назад меня не существовало на свете, а теперь я чувствовала теплое объятие Амона и его ладонь вокруг моей. Песчаный вихрь замедлился и начал сгущаться, заново вылепляя мне ноги, руки и туловище. Я не особо надеялась, что найду себя в том же виде, но, приоткрыв один глаз, с облегчением обнаружила кожу на месте. Причем она не только не была иссечена острым песком, но даже казалась более гладкой и сияющей, чем обычно. В голове промелькнула тошнотворная мысль, что меня разобрали и собрали заново, как детский конструктор.

Мы стояли посреди Центрального парка, на прогулочной дорожке, которую я топтала кедами минимум несколько раз в год. Вокруг не было ни души. Похоже, нашего чудесного перемещения никто не заметил – и я никак не могла решить, хорошо это или плохо. Сейчас я была уверена только в одном: Амон – не тот человек, за кого я его принимала все это время.

В отдалении я разглядела эмблему «Гелиоса». Моя рука по-прежнему покоилась на груди Амона. Тот стоял, смежив веки, и солнце окружало его голову сияющим нимбом.