На всякий случай я пошарил в укромных закутках: осторожно провёл рукой по низу столешницы, проделал тот же трюк с немногочисленными стульями, подтянувшись, глянул на потолочные балки… Учитель как-то обмолвился, что застать его дома врасплох будет трудновато, поскольку где бы он ни находился, на расстоянии вытянутой руки всегда окажется какое-нибудь оружие… Пусто. По крайней мере, в тех тайничках, о которых я знал. Что ж, будем считать, что так оно всё и было.

Преодолев естественное в данной ситуации смущение, я начал методичный обыск, мысленно извиняясь перед покойным. Увы, мой труд был напрасен. Скажу более: уж если роешься в чьих-то вещах, то поневоле узнаёшь что-нибудь новое о персоне, которой они принадлежали. Крохотные (а бывает, что и наоборот) секреты, мелкие интимные подробности, пикантные или банальные нюансы… Но в случае с Тыгуа это правило не работало. Образ учителя, каким я его помнил, не претерпел никаких изменений. Мастер боевых искусств, наставник, специалист по оружию, знаток и любитель военной истории… Никаких неожиданностей. Разве что книг было несколько меньше, чем во время моего последнего визита – или это только казалось? Впрочем, он вполне мог передать что-то в библиотеки, или просто подарить – круг знакомств у Тыгуа был необычайно велик… И ещё кое-что, внезапно сообразил я. У любого горожанина неизбежно скапливается некоторое количество макулатуры – газеты, документы, письма, визитки… А здесь – лишь стопка чуть тронутых плесенью счетов в ящике стола, служившего одновременно обеденным и письменным. Даже если предположить, что учитель, предчувствуя близкую кончину, навел в своих бумагах идеальный порядок – всё равно слишком мало.

Пожалуй, придется перешерстить оставшиеся книги – на предмет заложенных посланий или, скажем, надписей на страницах. Не знаю уж, зачем бы Тыгуа прибегать к такому затейливому способу, но проверить всё равно надо…

Я решил сделать перерыв и попить чаю. Разживил крохотную чугунную плиту – Тыгуа почему-то игнорировал современные источники энергии, предпочитая обходиться, по старинке, дровами. В буфете нашлась кубышка заварки и посуда. Тонкий цветочный аромат, исходящий от чая, пробудил воспоминания. Я толкнул дверь, вышел наружу и уселся на край тренировочного помоста, свесив ноги. Ливень уже закончился, и вечернее солнце озаряло болота нежным розоватым сиянием. Сколько чашек мы с Тыгуа вот так осушили, сидя здесь, ведя неторопливые беседы или просто думая каждый о своём…

Последний раз – два года назад, той злосчастной зимой, когда я вынужден был бежать из столицы. Что поделать, враги порой оказываются сильнее. Интересно, счёл ли он мой поступок слабостью? «Победа – всегда мираж. Но это не повод сдаваться» – вот его философия… По-своему верно; но это значило постоянно быть начеку. Впрочем, сам Тыгуа именно так и жил – всегда при оружии, в ежесекундной готовности отразить нападение. Даже спать в теплое время предпочитал не в доме, а под ним, на мелководье меж свай – будучи фрогом, никаких неудобств он от этого не испытывал…

Я замер, не донеся чашку до рта. Пространство под хижиной было, по сути, спальней Тыгуа – а ведь я вспомнил об этом совершенно случайно! Хорош сыщик… Что ж, надо снова лезть в воду. Но сперва я допью чай. Грех это – дать остынуть такому замечательному напитку.

– Не нравится мне расклад, Морфи. Помяни моё слово: пройдет совсем немного времени – и все мы окажемся по уши в дерьме.

Морфи недоуменно покосился на «братца» – с чего вдруг тот раскис?

– Да ну, брось! Стал бы Папа связываться с гнильём! Ты ж его знаешь, второго такого прошаренного фрога ещё поискать…