Андрей выгуливал и свое огромное, 150-килограммовое тело, по сценам провинциальных городов, на корпоративах, привычно напевая под фанеру любимые хиты для состарившихся детишек 80-х – «Белые розы», «Розовый вечер». Как и всю остальную пургу «Ласкового мая», который ему навязали «органы» в своих неведомых и шкурных интересах.

Шел девятый час вечера. По телевизору диванные эксперты продолжали пугать коронавирусом. Доктор Мясников, еще вчера уверявший зрителей, что ковид-19 – это ерунда, обычный сезонный грипп, вдруг развернулся на 180 градусов и начал топить в другую сторону. Зейналова, нервная дама из телевизора, похоже, окончательно спятила. С утроенной силой махала руками, стращала десятками тысяч умерших от «коронавируса» в России.

– Слава богу, интернет работает, и эту блевотину можно не смотреть, – сказал он сам себе, поскольку в квартире никого, кроме него, не было. Жена давно уехала в США, он жил на Неглинке один и часто разговаривал сам с собой, когда сидел один дома или вел машину.

Словно в подтверждение его слов, а может, и благодаря упоминанию Бога в настольном компьютере раздался булькающий звук вызова по скайпу. Андрей нажал красную кнопку на пульте телевизора, без сожаления простился с Зейналовой. Встал с изрядно помятой кровати, на которой лежал, обложившись подушками, целыми днями, выходя из спальни лишь по крайней надобности.

Вызывал абонент с аватаркой Масличной горы в Иерусалиме.

– Вспомнил родненький, – сказал он сам себе и щелкнул курсором по значку видеокамеры на скайпе. На экране появился патриарх Борис. Был одет в черную рясу, на голове черный клобук.

– С Вербным тебя воскресением, сын мой, – с хитрым прищуром проговорил Патриарх и осенил крестным знамением Андрея.

– Спасибо, святой отец, и тебя с праздником! Позволь руку поцеловать, – сказал он и приблизил губы к монитору компьютера.

– Богохульник, – со смехом произнес патриарх, – но тебе и через оптическое волокно можно. Тебя Бог любит! – Он прислонил «длань Бажью» к камере своего компьютера. Изображение святого отца на мониторе Андрея Разина враз исчезло, экран почернел – это была рука патриарха Бориса.

Андрей припал губами к экрану и несколько раз громко, чтобы слышал Борис, поцеловал стекло macbook.

– Вот так! Вот так! Вот так! – приговаривал патриарх из динамиков, будто на самом деле ощущал припавшие к его руке губы своего крестного. – Ну, хватит! – наконец сказал Борис и убрал руку от камеры компьютера.

– Приехал бы к тебе в гости, но охрана не пустит. Даже Пасху буду служить в одиночестве. Может, пара служек будет. Вот со священным огнем совсем беда. В Израиле больше ста человек Богу душу отдали от бесовского коро-навируса. В том числе монах из Армянской апостольской церкви. Это они переносят огонь из Гроба Господня в храме Воскресения Христова. Все перепуганы. Печально.

– Знаю, Борис Абрамович! Вы не в таких переделках бывали, чего-то придумаете, – ответил с вежливой улыбкой Андрей.

– Уже придумал, – без паузы ответил патриарх.

– И где огонь будем брать, у кого? Самолет в Израиль не пустят.

– Иудеи, прости меня господи, мой самолет на библейскую землю, ясно, что не пустят. Как чувствовал, да и Господь надоумил – приберег прошлогодний огонь. Теплится в лампаде, в Высоко-Петровском монастыре, за шесть веков отмоленном. Огонь там даже лучше стал, крепше и ярче, прости господи! Монастырь рядом с тобой, на Петровке.

– Спасибо, Борис Абрамович, – улыбнулся Андрей. – То-то меня припекает весь год, кошмары перестали сниться.

– И слава богу! Отключаюсь – дел невпроворот!

– Благословите, Христа ради! – попросил Андрей на прощание.