– Сама поедешь? Или тебя отвезти? – Глаза мужа внимательно и ласково смотрели прямо на Людмилу, от чего ей стало теплее на душе.

– Отвезти, Тёма, отвезти. Я сама и не доеду. Посмотри, как у меня пальцы дрожат. – Людмила вытянула вперед руки.

– На Чкалова куда надо ехать? В район театра? – переспросил муж.

Людмила кивнула головой и прикрыла глаза. Хотелось погрузиться в сон. «Ой, что это я? – Чувство страха обожгло своим прикосновением, словно ядовитая медуза в море. – А вдруг я засну, как Лешка? Тьфу-тьфу, не сглазить бы! Как они без меня будут: Машка без матери и Артем в быту не приспособленный. Что он может? Картошку почистить? Так этому в военном училище научили. Гвоздь в стенку вбить? Тоже невелика заслуга. Пропадут они без меня».

Страх при погружении в сон раньше приходил часто. В первые годы после того, как это случилось с Лешкой, Людмила порой вскакивала с постели или рывком садилась, отбросив одеяло. Всякий раз приходил на помощь Артем: верный, надежный, родной. Людмила ощущала ласковые прикосновения его сильных рук и вопреки страху засыпала в надежных объятиях. А утром просыпалась, давая себе зарок больше не бояться.

Хуже бывало, когда мужа не оказывалось дома. А случалось такое частенько – служба есть служба. Тогда Людмила мерила шагами комнату из угла в угол, присаживалась около маленькой дочки и начинала бояться уже за нее, наблюдая, как та мирно посапывает и улыбается пришедшим ласковым детским снам. Страх за Машу, за то, что она не проснется, пересиливал все на свете. О себе уже и не думалось. Машу они с Тёмой так долго ждали, родила ее Людмила поздно, сначала не выходило с ребеночком. Знакомые говорили, что надо врачу хорошему вместе с мужем показаться. А где его возьмешь в дальнем гарнизоне? Но, видимо, внял кто-то там, наверху, Людмилиным мольбам, подарил им с Тёмой девочку. В конце концов Людмила засыпала просто от усталости, укрывавшей страх словно одеялом.

С годами боязнь начала уходить в сторонку. Липкий пронизывающий страх появлялся теперь редко, разве только когда перенервничаешь или заболеешь. Да и уверенность пришла к Людмиле. В конце концов, не зря говорят, что бомба дважды в одну воронку не падает.

– Люда, ты чего, дремлешь? – Голос мужа прервал воспоминания о страхе. – Когда ехать-то? Ты еще и колбасу не доела. Кофе холодный. Может, горячего налить?

– Да не хочется мне теперь. А вот кофе налей горяченького, встрепенуться надо.

– Сейчас принесу, – с готовностью ответил Артем. – А поедем когда?

– Сколько туда доехать? Полчаса? – Людмила увидела, как муж кивнул головой, и продолжила, посмотрев на часы: – Ну, тогда давай в четверть двенадцатого, чтобы не опаздывать. Короче, время еще есть.

Людмила прикрыла глаза. В памяти явственно возник пропитанный болью и отчаянием голос отца. Ноябрь. Но это не здешний ноябрь, а южный. Хорошее время: изнуряющая летняя жара отпустила, сбежав куда-то до следующей весны. Градусов 16 на улице, сухо. Разок, может, и покрапает дождик, не без этого, но все же вокруг пустыня. Едва только зазвонил телефон в их обставленной казенной мебелью с постоянно попадающимися на глаза инвентарными номерами комнате, Людмила почувствовала неладное. Внешне ничего не предвещало беду, а вот в душу страх непостижимым образом проник заранее.

За давностью лет Людмила сейчас и не помнила тембра телефонного звонка. Да и какой там тембр – звонил как и все другие аппараты в офицерском семейном общежитии. Он, собственно, и нужен был только для одной цели – вызывать мужей в часть по тревоге.

Тёмы дома не было, на службе находился. А она, покормив Машутку обедом, перепечатывала на пишущей машинке заказанный кем-то текст. Да и чем еще заняться офицерской жене: работы постоянной нет не то что по специальности, а вообще никакой. Хорошо, если изредка заказы на перепечатку появляются.