Ба-а-бах!

С опоясывающей электростанцию стены брызнул град отломанных кусков бетона. Громадная глыба ударилась в дорогу всего в полуметре от Орлова. Полковник, побагровев, замахал кулаками.

– Где эти суки?! – заорал он. – Рассредоточиться, мать вашу! Определить противника! Террористы с ракетными установками, блин! Да кто это такие?

Везде царила неразбериха. Воздух вскипал серебристыми осколками каменной крошки. Кружились облака пыли. Беспорядочно валялись треножники камер и микрофоны. Камеры и фонари, впрочем, бесперебойно работали, рядом суетились операторы. Даже в момент смертельной опасности мало кто бросил свой инструмент. Бесстрашные служители десятой музы пытались заснять каждый миг происшествия. Им в противовес метались по дороге журналисты; этим не чуждо было чувство самосохранения. Некоторые благоразумно лежали, уткнувшись лицами в бетон. Только Людмила Батурина, то открывая, то закрывая рот, стояла под светом прожекторов. Ветров подумал, что на следующий день все новостные системы будут громко вопить о «героической отваге молодой телеведущей».

– Лежи, дуреха! – откуда-то выскочил майор Свистюк.

Батька несколькими широкими шагами подбежал к девушке. Подхватил ее за талию и зашвырнул между стеной и корпусом БТРа. Людмила только жалобно пискнула. Прижалась белоснежной спинкой топика к грязному колесу.

Над высокими стенами разбухали огненные шары. Некоторые долетали со стороны средних ворот, с жужжанием проносились над армейской колонной и исчезали за мрачной тушей ЛАЭС.

– Снайперам и пулеметчикам, тля! – разносились приказы полковника. – Занять позиции, мать вашу!

– Где? – спросил кто-то.

– В п…де! Хоть на вон тот микроавтобус залезь.

– Я лучше на стену. Там лестница вверх…

– Лестница? Что ж ты, сосунок, мне голову моро…

Ба-бах! Пронзительный визг осколков.

Территория вокруг центра управления атомной станции, окруженная двумя стенами, выглядела довольно целой – большинство снарядов невидимого противника ложились поближе к энергоблокам. Со стороны ЛАЭС ответа не было. Никто не мог и предположить, что для потенциальной атаки на электростанцию могут использовать тяжелое оружие.

– Ни хера не видно, – пожаловался Грифон, полуприсевший недалеко от Романа. – Со всех сторон стены. И еще, падлы, все телевизионные прожектора в нашу сторону поставили.

Точно расслышав его, полковник отдал приказ «стрелять по осветительным приборам». Кто-то из журналистов запротестовал, но тщетно. Воздух раскалился от скупых очередей «калашниковых» и «винторезов». Короткое «трак-трак», и лопнул первый прожектор. «Так-так-так» – сразу два взорвались горячими осколками.

Дополнительная подсветка погасла. До поздней летней ночи оставалось еще далеко, но еще вопрос, что лучше – бой в кромешной темноте или бой при свете?

– Хрэн пападут, – обрадовался Молодой.

Раньше он никогда не принимал участия в боевых действиях. Смуглая кожа армянина налилась зеленоватой белизной; пальцы судорожно сжимали автомат.

– А если у них тепловое наведение? – спросил кто-то невидимый за тушей бронетранспортера.

– Высе равно нэ пападут, – с плохо скрываемой надеждой в голосе ответил Молодой.

По небу прочертила дымно-огненный след ракета. Снаряд перевалил через стену и рухнул прямо в угол между дорожным покрытием и последними воротами; в то самое место, где минуту назад находилась госпожа Батурина. Кажется, там также стояли ученые-инженеры. Кроваво-апельсиновые языки потекли по стали ворот. Развороченный бетон застучал по створкам.

Телеведущая сдавленно охнула, догадавшись, какая участь ее ожидала, если бы ни майор.