– Крис? – спросил я.

– Друг, знаешь, твоя идея немного утопична. Если мы даже устроим это шоу, то не факт, что люди вообще отреагируют на него. Думаю, их проблема в другом и в более глобальном. Нельзя одним щелчком пальцев заставить их «проснуться». – сказал Крис.

– Крис, ты как все эти люди, просто стоишь и говоришь об этом, сам ничего не предпринимая. «Это может не сработать», «а что, если это напрасно». Да какая разница! Ты хотя бы попробовал, ты хотя бы что-то сделал. Это лучше, чем ничего. – ответил я ему.

– Иногда «ничего» лучше, чем «что-то».

– И в итоге останешься ни с чем. Если только что-то сделаешь, ты узнаешь многое. А сейчас, ты мыслишь, как серая масса. Да, Дарвин? – смеясь спросил я.

– Серее некуда. – с улыбкой ответил Дарвин. – Фу, Крис. А что тебе терять-то, чувак?

– Ну вы и байтеры… – с досадой сказал Крис. – Ладно, я с вами.

***

Я зашел домой. Повесил куртку и, так как я был ужасно голодный, взял на кухне вчерашние вафли и налил себе стакан яблочного сока. Я все думал о том случае в уличном кафе, который не мог выйти из моей головы.

Почему? Почему образуется такая толпа зевак? Почему несправедливость допускается обществом? Потому что никто не хочет, чтобы проблема распространялась на него, люди не хотят особо напрягаться ни о чем. Более того, из праздного любопытства зеваки засматриваются на подобные «представления» будто зрители с попкорном в кинотеатре с волнением смотрят захватывающий фильм. А ведь становясь свидетелем несправедливости и умалчивая ее, ты сам способствуешь ей и становишься лицом несправедливости.

Но, вспоминая эти глаза, говорящие «зачем ты это сделал», невольно задумываешься, может неравнодушие не всегда уместно? Может эта справедливость никому не нужна? Раньше ее не видели и впредь можно обойтись без этого?

Я, будучи занятым размышлениями, поднимался со стаканом и вафлями по лестнице вверх в свою комнату, как вдруг споткнулся и вылил все содержимое стакана. Я пришел в себя от громкого звука всплеска яблочного сока об лестницу. Наверху на втором этаже показалась моя мама. Я поначалу немного испугался ее, но потом, не обращая внимания на пролитую жидкость, начал эмоционально рассказывать про случившуюся потасовку в уличном кафе, как один мужчина напал на юношу, а рядом собралась целая толпа и никто не вздумал помогать второму. На что мама ответила: «мг-м… протри лестницу и смой водой, а то будет прилипать». И удалилась в спальню. Я сделал все, как она сказала и уже со стаканом воды и вафлями пошел в свою комнату.

Среди моих мыслей маячила еще одна особенная, я схватился за нее и понял, о чем она или точнее о ком. Реми… Закрыв глаза, я воссоздал ту встречу у ворот школы до мелочей. Вспомнил ее сказочные серебристые глаза, роскошные обрамляющие ресницы, светло-рыжие веснушки на щеках и носу, теплые румяна, чувственные губы… Я не глядя взял одну вафлю и положил в рот, и эта вафля оказалась самой вкусной среди вафель в этой тарелке и всех вафель, которые я когда-либо пробовал.

До глубокой ночи я писал и рисовал свои сегодняшние мысли, собрал вещи для занятий завтра в университете и крепко заснул.

Д: Получается, тогда и впервые пришла идея сотворить весь этот кошмар? Надо же, а вы предприимчивы. Что было дальше?

Утро следующего дня. Я с одногруппниками сидел в аудитории университета в ожидании преподавателя литературы. Рядом со мной сидела Кэрон Ларкин, лучшая подруга Вивьен, сильно худая девушка с черными крашеными волосами и пирсингом на нижней губе и в носу. Она была моей одногруппницей, но была старше меня на три года, так как в этом году после двух лет учебы в филологическом факультете перевелась к нам – в литературоведческий. Кэрон была неимоверно умной и саркастичной девушкой, любила смотреть готические фильмы и мультфильмы, увлекалась игрой на гитаре. Она была моей хорошей подругой, я очень любил болтать с ней о самых разных вещах, так как она была очень интересной собеседницей.