Тут к подъезду подошел парень лет восемнадцати, щеголевато прикинутый по последней моде, потоптался у подъезда, внимательно что-то ища на асфальте, и запустил мелкий камушек в светящееся окно второго этажа. Из окна появилась Даша, только уже выросшая, и произнесла незнакомым Максиму грудным голосом:

– Окно разобьешь! Сейчас выйду!

– Ага! – подумал Макс, – ситуация может решиться сама.

Из подъезда вышла высокая, оформившаяся девушка, и лишь по знакомым чертам лица в ней можно было узнать ту маленькую пичугу, свиристевшую на кухне этой квартиры еще шесть лет назад.

– Лешка, балбес, ты когда-нибудь стекло мне разобьешь! – укоризной воспылала юная красавица. – Вот мать тебе всыпет!

Щеголеватый Лешка, молча обняв, закутал Дашу в свой модный адидасовский костюм.

«Детский сад, – подумал Макс. – Что за манера общения?».

– Даша? – уже вслух произнес он. – А мама Ваша дома?

У Даши вопросительно вверх поползли брови, а Лешка насуплено развернул чело в сторону потенциального противника.

– Вы меня, видимо, не помните, Даша. Я шесть лет назад разбил Вам мячом стекло, а потом вставил, и Вы меня угощали конфетами и вареньем.

– И что приперся? – процедил Лешка. – Варенье, что ли, закончилось?

Взгляд Лешки выражал древнюю озлобленность неандертальца.

– Молодой человек, Вы не кипятитесь. Мне, собственно, Елена Михайловна нужна.

– Максим, кажется? – в радушной улыбке расплылась Даша. – Вы изменились, возмужали – я бы вас не узнала.

– Я бы вас тоже, – искренне заметил Максим.

Даша замялась и после некоторой паузы произнесла:

– Я даже не знаю, Максим. Мама почему-то сильно нервничала после вашего визита. Хотя это было давно, но в памяти сохранилось хорошо.

– Именно поэтому я здесь, – открыл карты Макс. – Нам есть, о чем поговорить с вашей мамой.

– Пройдемте, – неестественно замедленно протянула руку Даша, что выдавало ее замешательство и некоторую заинтригованность сказанным.

– Леша, давай завтра увидимся, – скорее, приказным, чем извиняющимся тоном сказала Даша, и ее друг сердечный молча и несколько обиженно удалился в темноту ночи.

– Максим. Если ты помнишь? – представила гостя прямо с порога Даша.

Елена Михайловна несколько натянуто и чуточку очумело улыбнулась и нервно поправила яркий платок на плечах. За эти годы Елена Михайловна, на взгляд Максима, ничуть не изменилась, и уж ее-то он бы узнал спокойно, в отличие от Даши.

– Проходите, – коротко отчеканила Елена Михайловна, ведя гостя на кухню.

На кухне было все так же уютно и неизменно, в смысле обстановки. Время было не властно над этой квартирой, сохраняющей предписанный дедом стиль.

– Чем могу служить, молодой человек? – произнесла хозяйка, нервно подергивая концы платка.

«Странно. Почему она нервничает? – медленно подходя к окну подумал Максим. – Может, ей что-то известно, но она старается не выдавать себя?».

Максим обозревал из окна знакомый двор. Было ощущение, что он приехал в отчий дом, что с этим домом его связывают года или десятки лет. А он здесь был второй раз.

– Это стекло и раньше ребятишки разбивали, – гипнотически медленно произнес Максим. – В начале шестидесятых рыжий долговязый пацан так врезал, что мячик, пробив стекло, влетел прямо на газовую плиту, – Макс отвернулся от окна и внимательно посмотрел в глаза Елене Михайловне. Она стояла молча, только, как показалось Максу, дышать стала чуть глубже и прерывистей.

– А в буфете один замочек не менянный, потому что один из трех стащили на рынке из сумки у вашего деда.

Елена Михайловна стояла в оцепенении и, казалось, была готова к нечто такому, что произнес Максим, но, простояв еще немного, рухнула без чувств.