«Значит, – подумал Уилл, – не зря я туда еду». Пока он не сожалел о принятом решении.

Полчаса спустя они удобно устроились в кабинке, представлявшей собой купе бывшего железнодорожного вагона. В кабинке стояли диваны, обтянутые красной кожей. Кафе называлось «У Попски». Оно стояло у второстепенной дороги, на расстоянии брошенного камня от федеральной автострады, и вокруг него стояло немало грузовиков. Столик просто ломился от еды. Настоящий пир: стопки блинчиков – толстых, как романы в мягких обложках. К блинчикам – мягкое масло и горячий сироп. Тарелки с прекрасно поджаренной яичницей и толстыми аппетитными колбасками. Вафли – такие большие, что маленький ребенок мог бы ими воспользоваться вместо лыж. Горка хрустящего горячего бекона; кувшины со свежевыжатым апельсиновым соком и кофейники с крепким черным кофе.

Уилл принялся за еду с потрясающим аппетитом. Ему казалось, что он никогда в жизни не ел ничего вкуснее, что завтраки изобрели именно здесь «У Попски», и никто не сумел превзойти здешних поваров.

– Просто невероятное место, – произнес он наконец.

– Предание о том, как угощают в «У Попски», передается из уст в уста, – сказал Макбрайд. – Оно ведомо всякому страннику, который держит свой путь по этим одиноким дорогам.

– Мы говорим, что, покушав в «У Попски», – добавил Элони, – и мертвый оживет.

Свои слова он сопроводил такой смачной отрыжкой, что все дружно расхохотались. Уилл попробовал рыгнуть так же, и все рассмеялись снова – еще громче и веселее. Когда он отодвинул от себя опустевшую тарелку, ощущение у него было такое, словно он уже наполовину возвратился к жизни.

Элони расплатился по счету, а Макбрайд первым пошел к машине. Хорошенько подкрепившись, Уилл уже не так испугался холода, когда они вышли из кафе. Как раз в это время из-за горизонта выглянуло солнце. Уилл остановился, чтобы полюбоваться строгой красотой незнакомого пейзажа. Во все стороны, до самого горизонта лежала плоская серо-коричневая равнина. В сравнении с ней Оджаи был райским садом.

Прошло всего двадцать четыре часа после последнего рассвета, который Уилл встретил в своей комнате, в маленьком доме своих родителей, на другом краю страны, и словно бы в совсем другой жизни. Уилл не сумел скрыть грусти и чувства потери.

– Не самый легкий день, если я правильно понимаю, – негромко проговорил Макбрайд. – Могли бы мы еще что-нибудь сделать для тебя?

– В каком мы сейчас штате? – спросил Уилл вместо ответа.

– На севере Иллинойса, – сказал Макбрайд. – Скоро прибудем в Висконсин. Всегда полезно знать, в каком ты штате, не правда ли?

Уилл задумался.

– Хорошо быть живым, – произнес он еле слышно.

Через несколько минут они уже снова мчались по хайвею – на север через северо-запад.

– А вы что-то преподаете в Центре, мистер Макбрайд? – поинтересовался Уилл.

– Уже тридцать лет историю Америки, девятнадцатый век. Предмет моего особого интереса – Ральф Уолдо Эмерсон. А ты спортсмен, верно?

– Кросс.

– Великолепно. Это основа для любого вида спорта. Мы призываем наших учащихся заниматься как можно большим числом видов спортивных дисциплин.

– Я даже не знаю, чего мне ожидать. Все случилось так неожиданно.

– Мне так и дали понять. Каковы бы ни были обстоятельства – если ты извинишь меня за желание дать тебе совет, но он таков: ожидай нового дня. И ты должен взять от него все, что только можно.

– Примерно так бы сказал мой отец.

– Полагаю, нам стоит считать это хорошим знаком, – улыбнулся Макбрайд.

Уилл попытался скрыть печаль в глазах и отвернулся к окошку. Макбрайд продолжал смотреть на него пристально и участливо.