Они проживали какую-то не свою, чужую жизнь. Жили не в полную силу, если жили вообще. Мать и дочь, которых душили невыплаканные слезы и невысказанные слова. Мучила неизжитая скорбь.

Тогда-то девочка и затосковала о старшем брате, до боли в груди. Но не о том, чью фотографию обнаружила у матери под подушкой. Девочка представляла себе, как однажды откроется дверь и он войдет: «Привет, мэй-мэй, это опять я». Сильный молодой мужчина, который сможет отпугнуть человека в голубых шортах.

Первое время она часто представляла себе его стоящим посреди комнаты. Потом он исчез навсегда. Его образ быстро поблек в памяти девочки, как выцветает полотно на солнце. Время тянулось без него – недели, месяцы, годы. Он пропал, испарился. Как будто и не было у девочки никакого брата.

И вот теперь он объявился. Моя дорогая мэй-мэй… Ей достаточно только открыть ему дверь… Но как же это трудно!

Кристина поклялась никогда не ездить в Китай. Ноги ее там не будет, пока у власти стоит та партия, которая уничтожила ее семью. Которая превратила сильного мужчину в легкомысленную бескрылую птицу. Отняла у нее брата и забрала смех у матери.

В последние годы они с Полом часто спорили на эту тему. Он приглашал ее съездить в Гуйлинь,[2] но Кристина отказывалась и страшно досадовала, когда он принимался ее уговаривать. Чего ты боишься? – недоумевал Пол. Культурная революция завершилась больше тридцати лет назад. Оснований для страха нет, даже если события прошлого и отбрасывают долгие тени. Десятки тысяч гонконгцев ежедневно пересекают китайскую границу – бизнесмены, туристы или просто желающие повидать родственников. И все они возвращаются невредимыми. Да и о какой, собственно, границе идет речь? Гонконг – часть Китая, хотя и зона особого управления. Город зависит от пекинского правительства, политически и экономически. Даже будучи английской колонией, он сохранял больший суверенитет.

Так чего же она боится?

Кристина толком и сама не знала. Как будто поездка означала примирение, делала ее сообщницей этого правительства. Одно было ясно: Пол требовал от нее слишком многого.

Тогда – это тогда, а теперь – это теперь… Что было, то прошло… Даже эта магическая формула оказалась бессильной.

Кристина объяснила как-то Полу, что ничего не боится, но просто не верит китайскому правительству, пока портрет Великого Председателя висит над входом в Запретный город. Пока набальзамированное тело этого убийцы покоится в мавзолее на площади Небесного Спокойствия и люди выстраиваются в длинные очереди, чтобы почтить его память. И только когда мавзолей разрушат и его место займет памятник жертвам коммунистического режима, когда, стоя у его подножия на коленях, председатель покается в совершенных ошибках, только тогда Кристина сможет доверять этой партии, не раньше. Так что поездка откладывается. Похоже, надолго.

Срок оказался куда более коротким, чем она рассчитывала, потому что гэ-гэ срочно потребовалась ее помощь.

Кристина чувствовала, что чем-то обязана этому человеку, но не находила в сердце ничего даже отдаленно напоминающего сестринскую любовь. Этого брата не существовало, но именно этим он и был значим в ее жизни.

Она обязательно съездит к нему, но не одна. Пол – вот единственный человек, которого она могла просить о подобной услуге и к которому в то же время не имела возможности обратиться. Совместные выходные в Шанхае? Только не после того, что сказал астролог. В противоположность Полу, Кристина верила: Вону Ка Вэю открыто нечто такое, о чем простые смертные не имеют ни малейшего представления. Тем не менее она решила поговорить с Полом. Со вчерашнего дня от него не было известий. Вечером он не подошел к телефону и не перезвонил. Это показалось Кристине странным, но дела в бюро не оставили времени для беспокойства.