На большой перемене мы с девчонками стояли в рекреации у класса физики. Приближалось восьмое марта, и мы обсуждали, что на этот раз придумают наши мальчики. В общем-то, каждый год получалось одно и то же: все приносили сладкое, организовывали чаепитие, потом девчонки получали «хоровое» поздравление и открытку. А потом, были танцы в классе, или общешкольная дискотека, если празднование выпадало на один день.

– Надо подсказать им, чтобы игры какие-нибудь придумали, – хмыкнула Марина. – Жень, ты намекни Денису, он же твой брат.

Именно в этот момент за спиной я услышала голос Дениса:

– Женя, Жень, познакомься…

Я обернулась и вздрогнула, словно через меня пропустили электрический ток малого напряжения, даже пришлось облокотиться о стенку.

– Это – Максим, а это – моя сестра Женя. Ее подруга Катя, Марина, Света, Даша, Лена, – представлял Денис девчонок по очереди.

Максим был высоким парнем, чуть ниже Дениса, со светлыми волосами, точеными чертами лица и большими ярко-зелеными глазами. Таких глаз я ни у кого не видела. Их можно было сравнить с изумрудами.

– Можно просто Макс, – подал голос новенький.

Голос у него красивый, но какой-то холодный, лишенный окраски.

– Максим переехал жить в наш город, и будет учиться в нашем классе, – закончил Денис. Тут прозвенел звонок, и все пошли в класс.

Весь урок я была, как во сне и периодически чувствовала на себе взгляд нового одноклассника. Он сел на соседний ряд за последнюю парту. Несколько раз я оборачивалась и встречалась с ним глазами. Он не пугался и не отводил взгляда, смотрел, словно изучающе. Но от его взгляда у меня по спине пробегали мурашки, очень странные ощущения. После физики, стараясь прийти в себя, я поспешила на английский.

На уроке английского языка я сижу за последней партой одна. Катя учит французский. За последнюю парту я села, чтобы меньше привлекать к себе внимание. Английский я не люблю. Когда-то мне было интересно, но потом у нас сменилась учительница, и предмет стал монотонным и скучным. Я конечно готовлюсь к урокам, старательно перевожу со словарем, но нет того непринужденного общения с учителем.

Прозвенел звонок, в класс вошел новенький и сел рядом со мной, хотя были свободные места. Рассеянно слушая, я начала рисовать узоры на последней странице тетради, избегая открыто смотреть на своего соседа. Он внимательно смотрел, как я вывожу геометрические орнаменты, но попыток заговорить со мной не предпринимал. К середине урока я не выдержала.

– Хочешь о чем-то спросить? – досадуя на себя, взглянула я на него.

– Чем ты занимаешься? – спросил он, хотя на его лице не было и тени заинтересованности.

– Рисую.

– Зачем? Я не понимаю смысла в твоих рисунках.

– А я не вкладываю в них никакого смысла. Я вообще отключаю голову, когда рисую их, рука сама выводит.

– Это помогает тебе сосредоточиться на чем-то?

– Нет, это помогает мне скоротать время на уроке. Мне скучно.

Странный получается разговор, он смотрел на меня, явно не понимая.

– Могу нарисовать что-нибудь более понятное, – предложила я. – Хочешь, тебя нарисую, если не будешь шевелиться. – Я перевернула страницу, внимательно посмотрела на него. С чего начать,…конечно, с глаз. Я принялась изображать глаза, стараясь точно передать их красоту. Я так сосредоточилась на работе, что забыла, где нахожусь.

– Женя Никитина, – услышала я обращение Надежды Петровны, – что ты там так усиленно пишешь? Я вроде ничего не задавала записывать.

Она направилась к нашей парте, я поспешно закрыла тетрадь. Но дойдя до меня, она повернулась к моему соседу:

– А ты, видимо, новенький?