Тем временем, внутренние и внешние изменения продолжались, и некоторые были довольно необычными. По ночам он практиковал в маленькой комнате на крыше, и мать обычно поджидала его внизу, чтобы убедиться, что он поел. Ее тревожило его новое «хобби», она считала, что все эти долгие медитации, поздние пробуждения, молчаливая задумчивость и рассеянность сильно изменили его.
В ту ночь, все еще наполненный блаженством и покоем после интенсивной практики, он спустился вниз и уселся в кресло, не включая свет. Ему хотелось продлить это неописуемое состояние. Мать вошла в темную комнату, неся стакан молока и теплую лепешку – и выронила тарелку с криком: «У тебя голова горит!». Подскочив к зеркалу, он взглянул на свое отражение: над головой сиял ореол золотого пламени. Он быстро включил свет. Мать была сильно встревожена и растеряна, он попытался ее успокоить: «Это просто игра света, а не пламя, тебе показалось!». Так он впервые увидел свою ауру и немедленно начал с ней экспериментировать. Чтобы научиться контролировать яркий светящийся контур, потребовалось время, но в конце концов он научился включать и выключать ее по желанию, чтобы продолжать беседы с посетителями и друзьями. Иначе, глядя на яркий нимб над его головой, люди впадали в состояние транса.
Время от времени он мог продемонстрировать ауру некоторым из учеников для поддержки и вдохновения. С молчаливым благоговением они созерцали яркий нимб, а он небрежно замечал: «Это всего лишь побочный эффект практики…».
С годами цвет ауры менялся: поначалу ярко-золотая, она приобрела зеленоватый оттенок, форма также изменилась. Последние двадцать лет она напоминала Шивалингам и была ослепительно белой. Заряженный продвинутыми пранаямами ореол указывал на продолжающиеся изменения в развитии мозга и свидетельствовал о высшем уровне йогического мастерства. Но это не означало, что можно расслабиться и почивать на лаврах.
Кармические уроки
Однажды вечером они сидели с Учителем перед храмом во дворе. Чтение Гиты закончилось, и люди покидали сатсанг[93], когда вошел неожиданный гость. Старый, хромой, наполовину парализованный, он передвигался с большим трудом, опираясь на плечо сопровождающей его женщины. Став необычайно суровым, Гуру даже не взглянул на посетителя. Попытавшись поклониться, тот упал, разбив лицо о каменный пол; из подбородка и носа старика потекла кровь.
Его захлестнула волна сострадания, и он было привстал, чтобы помочь калеке. Однако Гуру остался беспристрастным и холодно сказал: «Ты засвидетельствовал свое почтение, теперь уходи». И, обращаясь к спутнице посетителя, добавил: «Отведите его домой».
Старик хромал, волоча парализованную ногу, и прошло некоторое время, прежде чем женщина практически вынесла его со двора.
Повернувшись к нему, Гуру сказал: «Тебя охватило сострадание. Но ты не знаешь этого человека. Он был головорезом, выдававшим себя за священника, и заманивал паломников в безлюдные места, где грабил и убивал их, а трупы сбрасывал в Гангу. Этот подонок убил больше трехсот человек в Каши Карвате. И теперь пожинает кармические последствия своих деяний, потеряв все, включая здоровье. О нем заботится его овдовевшая дочь… Чужие страдания порождают в нас сострадание, это совершенно естественно. Но сначала постарайся увидеть причины людских несчастий, они никогда не бывают случайными». Произошедшее заставило его задуматься о крайней запутанности паутины человеческих судеб. Можно ли разгадать суть чьего-то характера, не зная всей истории жизни человека и обстоятельств, приведших к тому или иному результату? Гуру видел человеческие кармы и одновременно понимал их корни. Ожидалось, что преемник тоже разовьет эту способность.