Церемония Мундан состоялась, когда ему было три или четыре месяца, не слишком рано и не чересчур поздно. Никаких признаков связи с прошлым он не обнаруживал, но с пяти лет постоянно повторял два слова (или имени): Бартоли и Мартоли, и никто не знал, что они означают. Играя с собаками, он давал им эти имена; слова были абракадаброй, волшебными кодами, таинственными мантрами из прошлого (или будущего). В Гуджарате, Одиссе и Уттаракханде существовало несколько небольших деревень с такими названиями, но искать какие-либо зацепки или исследовать возможные связи никто не собирался.

Примерно в том же возрасте он заявил, что будет писать книги, когда вырастет. О чем будут эти будущие произведения, сказать затруднялся. Наверное, комиксы, поскольку представить, что его сможет заинтересовать какой-то другой жанр, он не мог. Также он сообщал всем интересующимся, что будет жить в огромном доме, похожем на дворец и окруженным стеной, где неподалеку будут три строения и пруд со ступенями. И еще там будут люди, много людей. На протяжении следующих 3–4 лет, во время семейных праздников, он рассказывал гостям о будущих дворцах… Нет, он не утверждал, что станет королем, так как уже был полноправным владельцем этого места. Сказать, где именно расположен этот дворец и по какому делу к нему будут приходить посетители, он не мог, но уверенность в том, что это случится, была непоколебима. Удивляясь размаху детского воображения, взрослые улыбались, и, конечно же, никто не воспринимал эти истории всерьез. Но он был непреклонен. Кусочки мозаики будущего были настолько реальны, что он считал ниже своего достоинства доказывать очевидное.

Иногда к его дяде, известному врачу-аюрведисту, приходили садху, и время от времени дядя сам навещал этих аскетов – и брал его с собой. Садху частенько курили чиллумы[48], набитые не табаком или гашишем, а какими-то аюрведическими травами. Однажды, когда ему было восемь или девять лет, один садху дал ему почистить трубку. Гладкая керамическая трубка легла в ладонь так естественно, будто он держал ее раньше. Странное ощущение охватило его, словно что-то изнутри нашептывало: «Это было частью твоей жизни, помнишь?».

А еще был эффект огня. С раннего возраста, всякий раз, когда он сидел перед огнем, ум становился пустым, сосредоточенным только на танцующем пламени, и лишь непроизвольные движения полузакрытых глаз вторили этому танцу. Такой транс мог продолжаться часами. В этом не было ничего уникального, поскольку любой человек происходит от собирателей и охотников, издавна подвластных гипнотической силе древнейшего из богов, Огня. И все же… Сценарий каждой судьбы пишется до рождения тела. Подсознательно и сознательно, он знал о предстоящем пути, и о том, кем был. Но слов, чтобы выразить это, не было. Кроме того, делиться этими чувствами и мыслями с кем-то означало стать уязвимым, излишне открытым. К десяти годам он прекратил упоминать дворцы, посетителей и будущие книги. Все это было слишком личным.

Летом 1971 года ему исполнилось 14, и вся семья отправилась на отдых в Гималаи. Жена старшего брата была принцессой Джамнагара, и ее семье принадлежало поместье Девалдхар недалеко от Багешвара, куда они и были приглашены.

Гималайский хребет, увенчанный двумя величественными вершинами, Тришулом и Нанда Деви, был хорошо виден на километры вокруг, и от этой панорамы перехватывало дыхание. Верхняя терраса большого дома занимала почти 300 акров яблоневых садов; идиллический, живописный вид обрамляли далекие снежные вершины. Обычно он поднимался на верхний ярус фруктового амбара, и часами наслаждался потрясающими видами. По утрам Гималаи становились золотыми, а в сумерках окунались в красновато-золотистый жидкий янтарь заката – фантастическое зрелище. Волшебное время, проведенное в поместье, пролетело незаметно: семья готовилась возвращаться в Гвалиор, а он уже чувствовал ностальгию по этому месту.