Поднявшись по крыльцу в огромный замок, мы прошли под его высокие своды. Здесь, между рифлёными колоннами, так же висели гобелены, изображающие разных магов. И в основном художники изображали всех героев с пылающими руками – Вепревы были знамениты своими магами огня.

Золочёная голова кабана, казалось, тут была на каждом дверной ручке. Не удивлюсь, если на ложках и вилках у них тоже клейма стоят.

Дальше по холлу дорога поднималась на красивую лестницу, которая, раздваиваясь, вела на верхние этажи. Но на ступени взошёл только Вепрев, а мои носильщики остановились у подножия.

Носатый сделал пару шагов, потом повернулся, будто вспомнив обо мне. Расставил руки, словно обнимая роскошное убранство в холле.

– Ну, вот ты и дома, Василий, – он шумно втянул воздух, – Чувствуешь, сила так и течёт под чакрам?

– Смешно, – скривился я, – Обхохочешься.

Мне кажется, мы оба знали, что у меня магия заблокирована. А Вепрев лишь поморщился, покачав пальцем.

– Это пока отец не прибыл, ты такой шутник. Я-то ещё добрый, Василий. – он резко кивнул в сторону, – В лазарет его, пусть приведут в порядок перед приездом главы.

Слово «лазарет» почему-то вызвало у моего Василия бурю отрицательных эмоций.

Я почти уселся в носилках, но стражники нарочито сильно рванули с места, и меня откинуло обратно.

– Полегче, Георгий, – засмеялся Вепрев, а потом вдруг посерьёзнел и подозвал стражника.

Меня уже оттащили достаточно далеко, и я не слышал, что там ему прошептали. Но этот Георгий, двухметровая белобрысая шкафина, только послушно кивал, бросая взгляды в сторону нашей процессии.

***

Эх, где моя красотка Соболева?

В лазарете у Вепревых заведовал противный, согнутый от возраста, старикан. Если дать волю фантазии, я бы сравнил его с одним из наших умников – был у нас в корпусе псиоников похожий медик-исследователь, Паша Ковалёв. Правда, намного моложе этого старого целителя, но в своих исследованиях он зашёл куда-то не туда, и сжёг себе имплант. Другими словами, получился самый настоящий жжёный псарь.

Он был единственным из наших менталистов, который выжил после такого. Но последствия были катастрофическими – тело его стало больше похоже на иссохшее дерево, и обладало очень малой подвижностью. Он так и шаркал неспеша по медблоку, скрипя бионическими суставами, которые ему пришлось заменить после трагедии.

Ну и, конечно, как водится в неравнодушном военном обществе, мы наперебой придумывали ему клички. Ведь псионические способности, да и мозги тоже, умник сохранил, оставаясь верным «псом» Свободной Федерации.

Звали мы его и «жжёной корягой», и «сутулой собакой», и «корявым псом»… Кто на что горазд.

Вот и этот старик очень уж напоминал мне нашего «корявого пса». Только постарше.

А Василий его ненавидел. Люто, с настоящей природной яростью. Я даже удивился, чувствуя, как начинают от злости трястись поджилки.

Пришлось побороться с седым хозяином тела, прежде чем я смог хотя бы улыбнуться.

– Улыбаешься, подлунок, – хмуро спросил целитель, когда меня сгрузили на кушетку, – Я слышал, ты драться к магистру полез?

Георгий, который сопровождал меня, сразу же отозвал старика в сторонку и что-то ему прошептал. Скорее всего, передал указание от Вепрева.

Потом меня долго обследовали крючковатыми пальцами, ворча при этом, что талант, достойный самого государя, кому-то приходится тратить на исцеление какого-то никчёмного «пустого».

Ответов от меня не требовалось, и я молчал. Мне и так было трудно сдерживать Василия.

А «корявый пёс», проводя те же манипуляции, что и Соболева в Маловратской академии, потихоньку занимался моей внешностью.